Жизнь на продажу

Однако двадцать лет спустя, то есть девять лет назад, произошёл один эпизод, имевший очень серьёзные последствия для Рэйко. Её позвали замуж, и она с радостью согласилась. И вдруг, ни с того ни с сего, сторона жениха от всего отказывается. У Рэйко характер такой — энергичный, ей во всём нужна ясность. Она решила, что должна знать, почему её отвергли. И одна подруга выболтала ей, в чём состояла причина.

Семья жениха узнала, что двадцать лет назад я лежал в больнице, и у них закрались подозрения, ни на чём не основанные: обыкновенный нервный срыв? Ну как же! Отец был капитаном, значит мог подхватить где-нибудь сифилис, а Рэйко, которая родилась за год до того, как он попал в больницу, запросто могла получить эту болезнь по наследству.

После этого случая Рэйко как подменили. Она стала пить и курить. Я говорил ей, что это все глупые выдумки, что в этом легко убедиться, сделав анализ крови. Сходим вместе в больницу, и врач всё объяснит. Но Рэйко меня не слушала. Никакое научное объяснение не могло её убедить. «Через несколько лет я сойду с ума. Я никогда не выйду замуж, у меня никогда не будет детей», — твердила она. И остановить её было невозможно.

Братья и сёстры делали всё возможное, чтобы к Рэйко вернулся здравый смысл. Чего только ей не говорили. Но она лишь сильнее себя накручивала и никого не хотела слушать.

В итоге мы переписали на Рэйко флигель. Она попросила. Теперь все документы на её имя. Но как ни странно, она в него не переехала. Сказала, что будет сдавать его по хорошей цене и жить на эти деньги.

У меня, конечно, силы уже не те, но у нас хватит средств, чтобы обеспечить дочь. Понимаете, наверное, что деньги, которые принесёт сдача флигеля, — это её доход.

Ох и странная это история! Извините, что вас ею нагрузил. Зато теперь вы всё знаете и, надеюсь, пожалеете нашу дочь и согласитесь пожить у нас.

Последнее время Рэйко пропадает в Синдзюку, пьёт какие-то странные таблетки. Это раздражает соседей. Но больше всего нас беспокоит другое: она уверена, что рано или поздно сойдёт с ума от врождённого сифилиса. Мы просто не знаем, что с этим делать.

Конечно, мне ужасно неловко всё это вам рассказывать.

Одно радует: Синдзюку для Рэйко — как убежище. Она может провести там в субботу всю ночь и вернуться только под утро. Но возвращается всегда одна. Дружков у неё нет. Она ни разу не приносила домой грязи. И мы очень благодарны ей за это. Представляете, какой был бы кошмар, если бы у нас тут шаталось какое-нибудь чучело с длинными волосами, то ли мужчина, то ли женщина.

Может быть, я слишком тороплюсь с выводами, но вы, несмотря на молодость, производите впечатление человека порядочного. Собственно, такими и должны быть молодые люди.

39

В тот день Рэйко долго не возвращалась домой. Ханио ворочался на кровати с книгой и никак не мог дождаться, когда она придёт.

Явилась даже мысль поехать в Синдзюку и поискать её, хотя смысла в этом не было никакого.

Ханио хорошо знал, что собой представляют хиппи, — доводилось общаться с этой публикой, когда он работал в дизайне. Конечно, все они — адепты обессмысливания жизни, но представить, что кто-то способен противостоять неотвратимо надвигающейся реальности, лишённой какого бы то ни было смысла, невозможно. Оправдания этому находятся самые что ни на есть простые и глупые, типа ни на чём не основанного страха перед сифилисом или отвращения к школе и учёбе. Рэйко — типичный пример такого явления.

Ханио с презрением относился к подобным людям и причинам, которые они приводили в своё оправдание. Отсутствие смысла никогда не нарушает жизнь человека так, как это представляется хиппи. Оно всегда проявляется в форме вроде той, что наблюдал Ханио, когда газетные иероглифы на глазах превращались в тараканов.

Именно так всё это ему виделось. Человек думает, что спокойно идёт по дороге, и вдруг оказывается, что у него под ногами не дорожное полотно, а парапет на крыше тридцатишестиэтажного небоскрёба.

Или человек дразнит кошку, она открывает пасть, чтобы мяукнуть, и он вдруг видит в тёмной, воняющей рыбой глубине выгоревшие дочерна улицы — остатки разбомблённого дотла города.

Предлагает сиамской кошке молока из ковшика, и как только она начинает пить, раз! — поднимает ковш, — и у неё вся морда в молоке. А ведь Ханио когда-то хотел завести сиамскую кошку. Правда, кончилось ужином в компании игрушечного мышонка.

Те же самые ритуалы, что играли такую большую роль в его фантазиях, в равной мере были важны для всех областей японской политики и экономики. Согласно тем же ритуалам проходили заседания правительства и решался вопрос о заключении договора безопасности.[21]

Короче, по мнению Ханио, все его мысли брали начало в том, что называют отсутствием смысла, и обретали жизнь вместе со смыслом. По этой причине он никогда не делал первых шагов осмысленно. Люди, приписывающие своим поступкам какой-то смысл, в конце концов ломаются, впадают в отчаяние и оказываются перед лицом бессмыслицы. Эти люди — пустые сентименталисты, трясущиеся за свою жизнь.