Читаем Жизнь – сапожок непарный. Книга вторая. На фоне звёзд и страха полностью

– Ну, если знаю, тогда получайте. Недальновидный. Недипломатичный. Талантливый. До безобразия уверенный в себе человек.

– Талантливый? Это в точку! – играючи подхватил он. – В остальном вы меня разочаровали. Не годится.

– Что ж! Так тому и быть!

Для каких-то интервью с отрывками из спектаклей нас несколько раз приглашали на телевидение. После записи на ТВ мы возвращались в театр пешком. Он доверительно рассказывал о своей семье: о жене, о матери, о детях и даже внуках.

– Расскажите теперь о себе, – попросил однажды.

– Что именно?

– Расскажите о сыне.

– Вы, я вижу, всё уже выведали у Оли?

– Я обо всём хочу знать от вас.

– Мне ничего не хочется вам рассказывать.

– Тогда интерес к вам тоже на время отложим и вернёмся к тому, в чём вы уличили меня. Я – недальновидный, недипломатичный, но талантливый…

«A-а! Правильно, что его заело именно это: недальновидный, недипломатичный».

Казалось, Галицкий был целиком ориентирован на занятую в спектакле молодёжь и талантливых корифеев. Но в труппе были маститые актёры, переквалифицировавшиеся в партийных и месткомовских деятелей. Их он – игнорировал. Ни советчиков, ни союзников в них не искал. А они, собственники на советский манер, проработав здесь не один десяток лет, считали театр своей вотчиной, и независимость «гастрольного» режиссёра им была не по нутру.

Несовместимость этих двух сил проявила себя в открытую на обсуждении макета декораций к спектаклю «Мой белый город». Сцена была разграфлена художником на четыре квадрата-квартиры, в которых одновременно на двух этажах протекала жизнь четырёх семей. Исполнителям макет понравился как современный и нестандартный. «Хозяева» же из худсовета его воинственно отвергли, назвав претенциозным и вычурным. Возникавшая вокруг репетиций напряжённость становилась всё более грозовой. Но до мысли, что это может как-то сказаться на судьбе спектакля, дело не доходило. Замысел утопически прекрасного Белого города был для Кишинёва актуален и свеж.

Владимир Александрович Галицкий состоял в партии, в вопросах субординации партийной и творческой этики обязан был разбираться. Я знать не знала, что происходило на партийных собраниях театра, но раз от разу он приходил с них на репетиции всё более озадаченным, если не сказать удручённым. Однажды смутил брошенным:

– Вы мой единственный здесь приход.

В выходные дни он созванивался с Олей и бывал у неё. Спрашивал иногда: «А вы к Ольге не заглянете?» Буквально на секунду как-то заглянула. Чуть ли не в манере Александра Осиповича он тут же набросал стишок:

С пылу с жаруВбежала Тамара,
Сказала: «Я забыла тетрадку».«Ах, как это гадко!» —Воскликнул ВолодяИ выразил это в оде.

Какое самомнение! Он усмотрел в моём появлении намеренность?

Наблюдая общение Владимира Александровича с Олей, я и Олю увидела непривычной, и его более естественным. Старше меня на полтора десятка лет, они оба принадлежали другому историческому времени. Часто перебрасывались строчками из Багрицкого, Гудзенко, Сельвинского… В центре их лирических воспоминаний, конечно же, была Одесса. Смекалистое, остроумное нутро города, его вольный портовый дух и самобытность всегда оказывались на переднем плане. Однако, побывав под властью «зелёных», пережив приход австро-немецких войск и французскую интервенцию, в то время когда Красная армия уживалась с гайдамаками, Одесса «уступила себя» советской власти. Позже Владимир Александрович напишет: «Дети войны и разрухи, мы рвались к самовыявлению. Революция распахнула перед нами эти двери». Оба они с Олей – как участники «Живой газеты», «Синей блузы» – творчески и нравственно укрепляли новую власть молодостью, задорными куплетами, спортивными экзерсисами и напористостью в пропаганде идей.

Вскоре Министерство культуры утвердило нового режиссёра главрежем. Его нарасхват зазывали к себе в гости актёры театра. Когда выяснилось, что у него в феврале день рождения, многие из нас были приглашены к народному артисту В. А. Стрельбицкому, пожелавшему отметить этот праздник в своём доме. Освоившись, Галицкий представил себя всем как патриарха, окружённого семьями дочерей и внуками. Был в ударе. Неподражаемо артистично исполнял экзотические куплеты одесского беспризорника Ютки-Перекопца. Хрипловатым голосом пел его песни:

Посмотрите на мене, тёти,На мене, молодца.Я родился у мамыБез посредства отца…

Рассказывал байки о том же Ютке, который во время съёмок «Броненосца „Потёмкина“» являлся к гостинице «Лондонская» с ящиком для чистки сапог и выбивал щёткой приветствие, когда Эйзенштейн ставил ногу на ящик: «Эйзен едет уф Китай снимать картину „Сам пью чай“», и т. д. и т. д. Успех новый главреж имел – оглушительный.

Не согласившись с каким-то его распоряжением, я однажды вспылила.

– У вас характер дикой горной козы, – припечатал он.

Перейти на страницу:

Все книги серии Персона

Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь
Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь

Автор культового романа «Над пропастью во ржи» (1951) Дж. Д.Сэлинджер вот уже шесть десятилетий сохраняет статус одной из самых загадочных фигур мировой литературы. Он считался пророком поколения хиппи, и в наши дни его книги являются одними из наиболее часто цитируемых и успешно продающихся. «Над пропастью…» может всерьез поспорить по совокупным тиражам с Библией, «Унесенными ветром» и произведениями Джоан Роулинг.Сам же писатель не придавал ни малейшего значения своему феноменальному успеху и всегда оставался отстраненным и недосягаемым. Последние полвека своей жизни он провел в затворничестве, прячась от чужих глаз, пресекая любые попытки ворошить его прошлое и настоящее и продолжая работать над новыми текстами, которых никто пока так и не увидел.Все это время поклонники сэлинджеровского таланта мучились вопросом, сколько еще бесценных шедевров лежит в столе у гения и когда они будут опубликованы. Смерть Сэлинджера придала этим ожиданиям еще большую остроту, а вроде бы появившаяся информация содержала исключительно противоречивые догадки и гипотезы. И только Кеннет Славенски, по крупицам собрав огромный материал, сумел слегка приподнять завесу тайны, окружавшей жизнь и творчество Великого Отшельника.

Кеннет Славенски

Биографии и Мемуары / Документальное
Шекспир. Биография
Шекспир. Биография

Книги англичанина Питера Акройда (р.1949) получили широкую известность не только у него на родине, но и в России. Поэт, романист, автор биографий, Акройд опубликовал около четырех десятков книг, важное место среди которых занимает жизнеописание его великого соотечественника Уильяма Шекспира. Изданную в 2005 году биографию, как и все, написанное Акройдом об Англии и англичанах разных эпох, отличает глубочайшее знание истории и культуры страны. Помещая своего героя в контекст елизаветинской эпохи, автор подмечает множество характерных для нее любопытнейших деталей. «Я пытаюсь придумать новый вид биографии, взглянуть на историю под другим углом зрения», — признался Акройд в одном из своих интервью. Судя по всему, эту задачу он блестяще выполнил.В отличие от множества своих предшественников, Акройд рисует Шекспира не как божественного гения, а как вполне земного человека, не забывавшего заботиться о своем благосостоянии, как актера, отдававшего все свои силы театру, и как писателя, чья жизнь прошла в неустанном труде.

Питер Акройд

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги