Жизнь Шарлотты Бронте

«Пишу тебе всего лишь несколько строк, чтобы дать тебе знать, где я нахожусь, и чтобы ты могла мне сюда писать – мне кажется, что твое письмо избавит меня от ощущения, что в этом большом городе я для всех чужая. Мы с папой прибыли сюда в среду, в тот же день мы были на приеме у окулиста, мистера Вилсона, и он заявил, что папины глаза вполне готовы к операции, и назначил ее на следующий понедельник. Думай о нас в тот день! Вчера мы разместились в этом доме. Полагаю, что нам здесь будет удобно, по крайней мере, комнаты очень хорошие, но в доме нет хозяйки (она очень больна и уехала в деревню), и я несколько озадачена тем, как мне предстоит делать покупки, ведь мы сами обеспечиваем свое питание. Не знаю, какое следует заказывать мясо. Что касается нас самих, то мы как-то справимся, папина диета очень незатейлива, но через день-два приедет сиделка, и боюсь, что у меня не будет для нее достаточно хорошей еды. Как ты знаешь, папе не нужно ничего, кроме говядины и баранины, чая и хлеба с маслом; но сиделка, наверно, рассчитывает питаться гораздо лучше, так что дай мне какой-нибудь совет, если можешь. Мистер Вилсон говорит, что мы должны здесь задержаться хотя бы на месяц. Интересно, как Эмили и Энн будут справляться дома с Бренуэллом. У них тоже будут свои заботы. Чего бы я не сделала, чтобы ты была здесь со мной! В этом мире человек вынужден постепенно приобретать опыт, но как неприятен этот процесс. Одно утешение – мистер Вилсон рассчитывает на полный успех».

«26 августа 1846.

Операция закончилась. Она состоялась вчера. Ее делал доктор Вилсон, ему ассистировали два других хирурга. По словам мистера Вилсона, она прошла довольно успешно, но папа пока еще ничего не видит. Все дело заняло ровно четверть часа и оказалось не простой процедурой, описанной мистером Вилсоном, а более сложной операцией по удалению всей катаракты. Первый метод он совсем не одобряет. Папа проявил неслыханное терпение и мужество, что, как мне показалось, удивило хирурга. Я все время находилась в операционной, так как это было его желанием; разумеется, я не проронила ни слова и не пошевельнулась, пока все не закончилось, и кроме того, я чувствовала, что чем меньше я разговариваю или с папой или с хирургом, тем лучше. Сейчас папа лежит в постели в темной комнате, и в течение четырех дней его нельзя беспокоить, он должен как можно меньше говорить сам, и с ним следует разговаривать как можно меньше. Я очень признательна тебе за твое письмо и добрый совет, который меня совершенно успокоил, так как я обнаружила, что устроила все почти так, как ты предлагаешь. Раз твоя теория совпадает с моей практикой, я уверена, что практика верная. Надеюсь, что скоро мистер Вилсон позволит мне обходиться без сиделки; она вполне хорошая, в этом нет сомнений, но какая-то слишком угодливая, и ей, по правде говоря, не очень-то можно доверять, и все же в некоторых делах мне пришлось довериться ей…

Я от души позабавилась твоим рассказом о флирте Х., но и немного расстроилась. Я полагаю, что Природа предназначала его для чего-то большего, чем тратить свое время, разбивая сердца бедным праздным старым девам. Девушки, к сожалению, не могут не влюбиться в него и в таких, как он, потому что, в то время как их ум в основном ничем не занят, их чувства девственны и, следовательно, свежи и зелены, а он, напротив, уже испытал изрядную долю удовольствий и может безнаказанно развлекаться, терзая других. Такое положение дел несправедливо, эта партия играется не на равных. Жаль, что не в моих силах вдохнуть в души этих жертв немного тихой гордости, исцеляющего сознания своего превосходства (ведь они выше его, так как чище), укрепляющей решимости сносить то, что происходит в настоящий момент, и дожидаться конца. Если бы все девственное общество N. обнаружило в себе и поддерживало эти чувства, он сразу был бы вынужден перестать хорохориться перед ними. К счастью, возможно, их чувства не столь пылки, как можно подумать, и копья этого джентльмена, следовательно, не оставляют столь глубоких ран, как он того желает. Надеюсь, что это так».

Через несколько дней она пишет: «Папа все еще прикован к постели, в темной комнате, с повязкой на глазах. Никакого воспаления не произошло, и все же очевидно, что тщательнейший уход, абсолютная тишина и совершенное отсутствие света необходимы, чтобы обеспечить хороший результат операции. Он очень терпелив, но, разумеется, подавлен и обеспокоен. Вчера ему впервые разрешили проверить свое зрение. Он видел мутно. Доктор Вилсон казался совершенно удовлетворенным и сказал, что все идет хорошо. С тех пор как я приехала в Манчестер, я плохо сплю по ночам из-за зубной боли».