Жизнь Шарлотты Бронте

«Пятница нам очень подходит. Я очень надеюсь, что ничто больше не сможет помешать твоему приезду. Я буду переживать из-за погоды в тот день. Если пойдет дождь, я заплачу. Не жди, что я тебя встречу. Какой от этого прок? Я не люблю ни встречать других, ни когда меня встречают. Разве что у тебя будет коробка или корзинка, которую я могла бы нести, тогда в этом будет какой-то смысл. Приезжай в черном, синем, розовом, белом или в алом, как тебе угодно. В лохмотьях или нарядах, ни цвет ни состояние не имеют значения; если только платье заключает в себе Э., то все в порядке».

Но вдруг произошло первое из целой серии разочарований. Трудно не почувствовать, какой болью сопровождаются следующие скупые строки.

«20 мая.

Твое вчерашнее письмо расстроило меня, обдав суровым холодом. Я не виню тебя, так как знаю, что это не твоя вина. Но Х. я не полностью освобождаю от моих упреков. Это звучит горько, но я и чувствую горечь. Что касается моей поездки в Б., то ноги моей не будет нигде в его окрестностях, пока ты не посетишь Хауорт. Мои поклоны всем и каждому в отдельности, вместе с потоками горечи и желчи, от которых я избавляю лишь вас с мамой. Ш.Б.».

«Можешь передать мои слова другим, если сочтешь нужным. Хотя по правде говоря, я отчасти несправедлива, ведь я так раздосадована. Мне казалось, что я организовала твой визит достаточно удобно. В другой раз это может оказаться сложнее».

Я должна привести один отрывок из письма, написанного в это время, так как оно четко демонстрирует ее писательскую способность к суждениям.

«Меня позабавил твой рассказ о ее желании, чтобы после свадьбы ее муж, по крайней мере, обладал собственной волей, пусть даже он будет тираном. Скажи ей, чтобы в следующий раз она высказывала такие пожелания конфиденциально: если ее муж будет обладать сильной волей, он также должен иметь сильный ум, доброе сердце и совершенно безукоризненное чувство справедливости, ведь мужчина со слабыми мозгами и сильной волей – не более как упрямая скотина; с ним никак нельзя совладать, его невозможно вести в верном направлении. При любых обстоятельствах тиран – это проклятие».

Тем временем «Учитель» получил множество отказов от разных издательств. Некоторые, как у меня есть основания подозревать, были написаны неизвестному автору не в самых любезных выражениях, и ни в одном не содержалось никакой предположительной причины для отказа. Любезность всегда должна иметь место, но, возможно, в текучке дел большого издательства трудно ожидать, что кто-то найдет время объяснять, почему они отказывают в публикации определенных вещей. Тем не менее, если один тип поведения не вызывает удивления, то противоположный ему может пасть на опечаленный и разочарованный дух как благодатная роса; и я полностью разделяю слова «Каррера Белла» о чувствах, пережитых им при чтении письма Смита и Элдера, содержащего отказ в публикации «Учителя».

«Уже оставив всякую надежду, мы решили связаться еще с одним издательством. Вскоре, гораздо быстрее, чем он рассчитывал, опираясь на свой опыт, пришло письмо, которое он распечатал с мрачным предчувствием найти в нем две суровые и не сулящие надежды строчки, сообщающие, что «господа Смит и Элдер не расположены печатать рукопись», но вместо этого он достал из конверта письмо на двух страницах. Он прочел его, дрожа. Оно и вправду содержало отказ в публикации романа из коммерческих соображений, но в нем обсуждались его положительные и отрицательные черты в столь любезной и тактичной манере, столь разумно и со столь просвещенной разборчивостью, что такой отказ подбодрил автора в большей степени, чем это сделало бы вульгарно сформулированное согласие. Было добавлено, что предложение публикации трехтомника будет внимательно рассмотрено».

Мистер Смит рассказал мне об одном обстоятельстве, связанном с принятием этой рукописи, которое мне представляется красноречивым подтверждением весьма неординарного характера. Рукопись (вместе с письмом, приводимым ниже) пришла в коричневом бумажном конверте на адрес Корнхилл, 65. Помимо адреса Смит и Ко, на конверте значились и адреса других издателей, кому роман посылался ранее, не стертые, а просто зачеркнутые, так что адресаты сразу обнаружили имена тех издательств, где этот злополучный конверт уже побывал, не добившись успеха.

Господам Смиту и Элдеру.

«15 июля 1847.

Господа. Осмеливаюсь представить на ваш суд следующую рукопись. Мне бы хотелось знать, одобряете ли вы ее и пожелаете ли опубликовать ее в кратчайшие сроки. Мой адрес: Шарлотта Бронте, для мистера Каррера Белла, Хауорт, Брэдфорд, Йоркшир».

Прошло некоторое время, пока ответ не был получен.