Жизнь Шарлотты Бронте

«Последние три недели были мрачной порой в нашем злосчастном жилище. Все лето состояние Бренуэлла ухудшалось, но все же ни врачи, ни он сам не считали, что конец так близок. Все время, кроме одного дня, он был прикован к постели, а за два дня до смерти он ходил в деревню. Он скончался после двадцатиминутной агонии утром в воскресенье, 24 сентября. До самой агонии он был в полном сознании. Двумя днями ранее с его разумом произошла своеобразная перемена, которая часто предшествует смерти; он испытал прилив лучших чувств, а затем умиротворение, и его последние мгновения были отмечены возвратом естественных привязанностей. Сейчас он в Божьих руках, а Господь Всемогущий является также и Всемилостивым. Глубокое убеждение, что он наконец обрел покой – полный покой после краткой, лихорадочной жизни, полной ошибок и страданий, – наполняет и успокаивает мой ум. Последнее прощание, вид его бледного трупа причинили мне больше острой и горькой боли, чем я могла вообразить. Пока не придет последний час, мы никогда не можем знать, насколько мы способны простить, пожалеть или горевать о близком родственнике. Теперь все его пороки ничего не значат. Мы сожалеем лишь о его несчастьях. Папа вначале был сильно потрясен, но в целом он стойко перенес это горе. Эмили и Энн более или менее в порядке, хотя Энн всегда очень слаба, а у Эмили сейчас простуда и кашель. Зато мне выпало пойти на дно в момент кризиса, когда я должна была собраться с силами. Головная боль и дурнота сперва дали о себе знать в воскресенье; у меня совсем пропал аппетит. Я испытывала внутренние боли и сразу очень похудела. Невозможно было проглотить ни крошки. Наконец началась желчная лихорадка. Неделю я была прикована к постели – какая это была безотрадная неделя. Но, слава Богу! Здоровье вроде возвращается. Я весь день могу находиться в сидячем положении и принимать пищу в умеренных количествах. Сперва доктор сказал, что мое выздоровление будет продвигаться медленно, но, кажется, мое состояние улучшается быстрее, чем он ожидал. Мне действительно уже гораздо лучше».

Я слышала от человека, который ухаживал за Бренуэллом во время его последней болезни, что он решил встретить смерть стоя. Он повторял, что пока длилась жизнь, была и сила делать то, что она повелит, и когда началась агония, он настаивал на том, чтобы принять вышеназванное положение. Я уже писала, что в момент смерти его карманы оказались набиты старыми письмами от женщины, к которой его так влекло. Он умер! А она все еще живет – в Мэйфер. Эвмениды[159], я полагаю, навсегда исчезли в тот момент, когда раздался крик: «Великий Пан умер». Лучше бы мы обошлись без Пана, чем без этих жутких Сестер, которые жалят, пробуждая мертвую совесть.

Я навсегда оставляю ее. Давайте еще раз вернемся в пасторский дом в Хауорте.

«29 октября 1848.

Думаю, что я уже преодолела последствия своей последней болезни и почти вернулась в свое обычное состояние. Иногда я жалею, что оно не столь прочное, но нам следует испытывать благодарность за то благо, которое нам ниспослано, и не тосковать по тому, что нам недоступно. Сейчас я гораздо больше переживаю за свою сестру, чем за себя. Простуда и кашель Эмили никак не проходят. Боюсь, что она испытывает грудные боли, и иногда я замечаю, как она задыхается после мало-мальски резкого движения. Она выглядит очень худой и бледной. Ее скрытность меня очень беспокоит. Задавать ей вопросы бесполезно, она не отвечает. Еще бесполезнее предлагать ей лекарства, она их вообще не принимает. Я не могу закрывать глаза и на хрупкое здоровье Энн. Боюсь, что последнее грустное событие заставило меня опасаться больше, чем обычно. Иногда я поневоле впадаю в глубокую депрессию. Я стараюсь во всем полагаться на Божий промысел, я верю в Его доброту, но в определенных обстоятельствах тяжело придерживаться веры и покорности. В последнее время погода была самой неблагоприятной для больных людей: часто происходили резкие изменения температуры и дули холодные пронизывающие ветры. Если бы погода была более умеренной, возможно, на общее здоровье это оказало бы укрепляющее воздействие, и прошла бы эта изнурительная простуда и кашель. Папа этого не совсем избежал, но пока он держится лучше, чем все мы. Тебе не следует даже упоминать о моей поездке в N. этой зимой. Я бы ни за что не покинула свой дом при таких обстоятельствах. Мисс Х. уже несколько лет мучается болезнями. Такие вещи заставляют нас не просто чувствовать, а знать, что этот свет не есть наш вечный удел. Нам не следует связывать себя слишком крепкими узами или слишком сильно сближаться с кем-либо. В один прекрасный день или они покинут нас, или мы их. Боже, верни здоровье и силу всем, кто в них нуждается!»

Я продолжаю, цитируя ее собственные проникновенные слова из биографической заметки о ее сестрах.