Жизнь Шарлотты Бронте

Прошлая неделя была довольно тяжелой, холодно не было, но понизилась температура, что плохо сказалось на здоровье Энн. Я убеждена, что ей не намного хуже, но иногда ее мучает очень сильный кашель, и силы ее не только не восстановились, но скорее идут на убыль. Хоть бы уже поскорее закончился этот март. Ты правильно подозреваешь, что я нахожусь в подавленном состоянии, время от времени это действительно так. Едва ли не легче было это сносить во время обострения, чем сейчас. Боль от потери Эмили не ослабевает со временем, часто она проявляется еще острее. Она приносит с собой невыразимую тоску, и тогда будущее кажется мрачным. Однако я прекрасно понимаю, что ни жалобы, ни подавленность ни к чему хорошему не приведут, и я пытаюсь не предаваться ни тому, ни другому. Я надеюсь и верю, что силы будут даны пропорционально ноше, но привычка вряд ли уменьшит мои мучения. Одиночество и уединение меня подавляют, и все-таки я бы не хотела, чтобы рядом со мной находились друзья. Я бы не позволила разделить грусть, царящую в нашем доме, никому, включая даже тебя, это подвергло бы меня слишком большому напряжению. Пока же приговор переплетается с помилованием. Мучения Энн пока еще не столь невыносимы. Когда я предоставлена сама себе, я в состоянии бороться довольно упорно, и я верю, что Господь мне поможет».

Всю свою жизнь Энн была слабенькой, и этот факт, возможно, помешал ее отцу и сестре в полной мере осознать подлинную природу первых роковых симптомов. Тем не менее они потеряли не так много времени, пока не получили первую консультацию. Энн была обследована стетоскопом, и выяснилась ужасная истина: оказались задеты ее легкие, и чахотка уже изрядно прогрессировала. Был прописан лечебный комплекс, впоследствии утвержденный доктором Форбсом.

Некоторое время они надеялись, что болезнь остановилась. Шарлотта, сама испытывая недомогание, которое оказывало на нее сильное эмоциональное воздействие, была неусыпной сиделкой у постели своей младшей и последней сестренки. Относительное облегчение давало то, что Энн была терпеливейшей, нежнейшей пациенткой. И все же случались часы, дни и недели несказанной тревоги, под тяжестью которой Шарлотта могла только молиться. Она и молилась совершенно искренне. 24 марта она пишет:

«Угасание Энн постепенно и переменчиво, но его природа не вызывает сомнений… В душе она смирилась, а в сердце, я верю, она настоящая христианка… Дай Бог сил ей и всем нам перенести пытку затяжной болезнью и помоги ей в последний час, когда наступит схватка, отделяющая душу от тела! Эмили была вырвана из нашего круга, когда наши сердца были прикованы к ней самой сильной привязанностью… Лишь мы ее похоронили, как ухудшилось здоровье Энн… Все это было бы непосильной ношей, если бы разум, не ища опоры в религии, был осужден на то, чтобы нести ее в одиночку. Но у меня есть основания испытывать глубокую благодарность за ту силу, которой мы с папой до сих пор удостаивались. Бог, я думаю, особенно милосерден к старости; что до меня, то когда настали испытания, которые на расстоянии показались бы мне совершенно непереносимыми, я пережила их без изнеможения. Однако я должна признаться, что со времени смерти Эмили у меня были моменты одиночества и глубокой, вялой скорби, переносить которую гораздо тяжелее, чем то, что сразу последовало за нашей потерей. Утрата производит острый шок, ведущий к изнеможению, но последующее чувство безутешности иногда парализует. Я осознала, что нам не найти успокоения в себе; мы должны искать его во всемогущем Господе. Хорошо иметь мужество, но и само мужество должно пошатнуться под нами, чтобы научить нас тому, насколько мы слабы!»

В течение всей болезни Энн Шарлотта находила утешение в том, что она могла говорить с ней о ее состоянии; и это утешение становилось столь значительным по контрасту с воспоминаниями о том, как Эмили отвергала любое выражение сочувствия. Если кто-нибудь предлагал средство для лечения Энн, Шарлотта имела возможность обсудить его с ней, и обе сестры, одна из которых умирала, а другая ухаживала за ней, могли посоветоваться о его целесообразности. На мои глаза попалось лишь одно письмо Энн, и это единственная возможность для нас непосредственно соприкоснуться с этой нежной и терпеливой девушкой. Так как необходимо дать некоторые предварительные разъяснения, я должна сообщить, что семья Э. предложила Энн приехать к ним, – предполагалось, что перемена обстановки и питания, а также общество добрых людей смогут помочь ей восстановить здоровье. В ответ на это предложение Шарлотта пишет:

«24 марта.