Зимняя ведьма

– Теперь все будет хорошо, дорогая, – говорит Кай. – Знаю, знаю, мое сердце тоже разрывается из-за случившегося с миссис Джонс. У нее была такая добрая, чистая душа. Нам будет ее не хватать.

Он качает головой.

– Знаешь, я думаю, она пошла искать этот камень нарочно. Должно быть, ей вдруг пришла мысль, что кто-то мог подложить его туда, что это из-за проклятья я так ослабел. И теперь благодаря ей и тебе все кончено. Проклятья больше нет.

Заметив сомнения на лице жены, Кай изо всех сил старается улыбнуться.

– Мне уже намного лучше. Правда.

Ему приходится солгать жене впервые, и это очень больно, но в этот момент его волнует только одно – Моргане нужно поправиться, снова стать собой. И Каю необходимо сделать что-то, чтобы помочь ей справиться с тем, что произошло.

Кай еще раз целует жену и ощущает, как ее грудь твердеет. Он знает, теперь это уже не от жара печи. Моргана прижимается к его лицу, целует его шею прохладными губами. И Кай чувствует, как в нем поднимается волна возбуждения, желания любить ее. Где-то в глубине души он корит себя за похотливые мысли в день, когда его преданный друг лишился жизни. Близость смерти служит напоминанием о том, что он сам вот-вот может умереть, и это еще сильнее распаляет его страсть. Словно единственный способ победить хрупкость человеческой жизни – это принять участие в священном ритуале ее продолжения.

Кай укладывает Моргану на длинный стол, столкнув прочь подсвечники и кружки, которые с грохотом падают на пол. Она прижимает его к себе, стремясь все ближе, обхватив своими обнаженными ногами тело мужа, на его возбуждение отвечая своим, столь же сильным. Войдя в нее, Кай чувствует себя живее, чем за все последние несколько недель. Моргана цепляется за него, он ощущает ее дыхание, слышит ее неровные вздохи, так похожие на слова. Но говорить нет необходимости, не в такой момент. Сейчас они одно целое, супруги, связанные физически, эмоционально во всех отношениях.

– Моя любовь, – шепчет он. – Моя любовь.

Наслаждение, которое охватывает Кая, поражает его. Моргана выгибает спину, откинув голову, обнажив тонкую, белую шею, двигаясь так же страстно и неистово, как и он сам. Из уст Кая вырывается ее имя, и он полностью растворяется в восхитительной нежности этой минуты.

Потом Моргана лежит на столе, завернутая в одеяла, а Кай сидит напротив в кресле, не в силах оторвать от нее глаз.

– Ты такая красивая, миссис Финнон-Лас, – говорит он.

Моргана улыбается сдержанной, грустной улыбкой, и он знает: теперь она может оплакивать миссис Джонс. Как бы Кай хотел хоть чем-то облегчить ее страдания. Но, по крайней мере, теперь, когда проклятие снято, он сможет поправиться, взять ситуацию под контроль, заняться фермой и присмотреть за Морганой. Вот только едва он подумал об этом, как его живот пронзает жуткая, невероятная боль. Приступ так силен, что Кай не в состоянии сдержать крик.

– Ааа! Господи! – кричит он, падая на пол, схватившись за живот и прижав ноги к туловищу.

– Что это может быть? – спрашивает он. Моргана скидывает одеяла и подскакивает к нему.

– Неужели я никогда не поправлюсь? Неужели страданиям не будет конца?

Кай кричит. Страшный, отчаянный звук его голоса пугает его самого. Моргана помогает ему сесть на кресло и убегает за настойкой опия. Вернувшись, она протягивает Каю бутылку. Тот качает головой.

– Нет! Он меня отупляет. Я буду как труп. Я не оставлю тебя одну!

Но Моргана не отступается. Она вынимает пробку из бутылки и подносит горькую жидкость ко рту Кая так, чтобы он мог сделать большой глоток. Его голова откидывается на спинку кресла. Моргана отставляет бутылку в сторону и внимательно наблюдает за ним. Вскоре его дыхание становится ровнее.

– Мне лучше, – говорит Кай. – Не волнуйся, дорогая.

Мне уже лучше.

Он встречает ее взгляд, от которого становится только больнее, потому что в глазах Морганы читается немой вопрос: «Но надолго ли?»

В воздухе между ними повисает невысказанная мысль. Почему проклятие не снято? Кай пытается найти слова, чтобы утешить Моргану и успокоить себя, но он слишком устал от всей этой боли. Его разум затуманивается, веки наливаются свинцом, и он проваливается в глубокий сон без сновидений.

Я наблюдаю за Каем до тех пор, пока не убеждаюсь – он уснул. Мое тело уже оправилось от холода, но при мысли о бедной миссис Джонс, которая лежит там, в конюшне, бездыханная и замерзшая, по спине пробегают мурашки. Как я могла позволить этому случиться? Как можно было быть такой медлительной, такой глупой и не заметить, что она в такой же опасности, как мы с Каем? Наверное, миссис Джонс подумала: Изольда могла бросить заколдованный камень в наш пруд, и пошла его искать, зная, что навлечет на себя гнев ведьмы. Но почему она не дождалась меня? И потом, камень мы уничтожили, но Кай все еще страдает. Проклятие не снято. Не могу сказать, будто это меня удивило, потому что мне уже давно известно, что Изольда не остановится, пока одна из нас не умрет. Пока она не убьет всех тех, кто мне дорог.

Так не пойдет. Нет уж.