Знак небес

Но Минька, невзирая на то что оказался в одиночестве, еще продолжал сопротивляться, жалобно канюча, что если довести до ума меры предосторожности, включая режим секретности, то ничего страшного не произойдет. Вон у них в стране система почтовых ящиков, подписка о неразглашении, самые жесткие кары за шпионаж, чтоб другим неповадно было, опять же ФСБ — и все будет в порядке.

— Это сколько же человек надо в госбезопасность загнать? — напомнил Константин. — Я только на чекистов весь годовой доход своего княжества спущу.

— Да и пока наладишь систему — не один год уйдет, — добавил Вячеслав.

— А касаемо кары за шпионаж, поверь, Миня, проку с того тоже не ахти. Если ворюга успеет к тому времени передать секрет куда надо, навряд ли мы утешимся, глядя на его отрубленную голову.

Совместными усилиями удалось переубедить изобретателя. Однако тот хоть в итоге и согласился со своими друзьями, но вид имел весьма и весьма расстроенный. Причина выяснилась быстро. Оказывается, он втайне от всех вычертил, а Мудрила отковал первое ружье, которое даже успел опробовать — чудесный бой, дальность выстрела вдвое превышает арбалетную, хотя весит немногим больше, и вообще…

Константин, узнав об опытном образце ММ-3, как назвал его Минька, использовав начальные буквы имени и фамилии и номер образца, встревоженно посмотрел на воеводу. Услыхав о новинке, Вячеслав мгновенно встрепенулся, и глаза его радостно загорелись.

«А ведь правильно говорил отец Николай, — промелькнуло в голове князя. — Ох и соблазн. С формулировками у священника, конечно, не очень — сказывается специфика профессии, но, если отмести в сторону сатану, дьявола и прочую нечисть, суть все равно неизменна — искушение, да еще какое. И это притом, что Славка — не тупой, бездушный и черствый. Он и людей жалеет, и попусту на смерть никого не пошлет, и все равно даже он не в силах устоять. А ведь я совсем недавно, получаса не прошло, как разложил все по полочкам, и он — внимание — со мной согласился, и тут на тебе!»

Однако спустя пару минут Константин понял, что ошибался. Устоял воевода. Правда, произошло это не сразу, тем более что Минька, подметив колебания друга, попытался поднажать. Он быстренько сгонял наверх, в свою лабораторию, притащил образец и выложил его на стол перед воеводой. Пока Вячеслав ласково водил пальцами по стволу, изобретатель обратился к Константину, подгоняя под практический соблазн теоретическое оправдание. Мол, раз уж изобретены пушки, которые действуют по тому же принципу, что и ружья, то изобретение последних и не изобретение вовсе, а нечто вроде усовершенствования. Что по сути изменилось? Да ничего, кроме веса. Выходит, это не шаг вперед и даже не шажок — половинка.

Пришлось Константину напомнить, что, несмотря на то что пушки вроде бы известны, пусть примитивные и лишь в Китае, до ружей человеческая мысль ползла еще триста лет. Да и то первые аркебузы, а за ними и мушкеты были весьма громоздки, чуть ли не десять килограммов, а дальность боя не превышала трехсот метров.

— А такая красотуля, которую ты сделал, вообще появится лет через четыреста, и о каком полшажке тут можно говорить? — подытожил он.

Минька в надежде поглядел на продолжавшего помалкивать Вячеслава, ожидая найти поддержку, но не тут-то было. Тот мрачно вздохнул и заявил:

— Все, Кулибин. Отныне забудь, что ты Калашников, Токарев, Шпагин и Симонов. Пора ставить свой бронепоезд на запасный путь. И ружьишко свое придется разломать.

— Жалко, — пожаловался изобретатель.

— Понимаю, — посочувствовал воевода. — Поверь, что мне не меньше.

— Мне больше, — заупрямился Минька. — Ты представь, каково это — свое собственное детище собственными руками…

— Представляю, — покладисто согласился Вячеслав. — Действительно погано. Ладно уж, если хочешь, я это сделаю сам, чтоб ты не мучился.

— И рука не дрогнет?

— Дрогнет, конечно, — подтвердил воевода, — но ничего. Я его трясущимися руками сломаю. А сломаю, Миня, потому, что монголы с ружьями — это слишком страшная штука. Куда там Стивену Кингу с его ожившими мертвецами — те хоть неповоротливые, да и тупые, а тут… Нет уж, мы как-нибудь по старинке.

— Да и пироксилин для пушек все равно не годится, — в утешение себе пробормотал Минька. — Он и воспламеняется слишком быстро, и вспыхивает неравномерно. Запросто может разорвать орудийный ствол. Порох-то надежнее.

— Ну вот! — облегченно улыбнулся Константин.

Но долго продолжать в том же ключе у изобретателя не получилось. Стоило ему представить свои дальнейшие занятия, как его глаза округлились от ужаса, и он возмущенно завопил:

— Так это мне что же теперь — одним мылом заниматься?!

«Ну вот и все. Уболтали, — довольно подумал Константин. — Вот теперь можно подкидывать свою идейку в качестве утешения. Он, конечно, редкий умница, но над нею даже ему возиться не один год, если только он ее вообще осилит. Или нет, подкинем не сразу — вначале кое-что иное», — поправил он себя и бодро произнес: