Знак небес

Правда, они в долгу тоже не остались. Мстислав, язвительно кривя губы, незамедлительно напомнил, что вообще-то не они начали первыми. Чьи люди не далее как всего месяц назад на княжеский поезд налетели, чтоб Ярослава с его братаничами умертвить? Константин от такого наскока даже опешил, а плененный князь, подметив замешательство рязанца, принялся еще увереннее обвинять его в черных замыслах, попутно напомнив про Исады. Согласно его словам получалось, что эта злобная затея в отношении малолетних княжичей у Константина далеко не первая, ибо точно так же он поступил ранее и с детьми своих двоюродных братьев, ловко свалив все на убитого князя Глеба. Ну а тут, очевидно, им было решено переложить свою вину на черниговских князей.

Константин поначалу открыл было рот, чтобы попытаться пояснить, как обстояло дело, но внезапно накатившая злость помешала, и он не стал оправдываться, а резко оборвал Мстислава и, мстительно ухмыльнувшись, злорадно сообщил, что все их разговоры — пустой звук, ибо ныне они в его руках и в его власти. Хочет — с хлебом съест, а пожелает — повесит. Словом, пусть пока пользуются его добротой, но не забывают, что она не беспредельна, и перешел к делу.

Свои условия он изложил кратко, незамедлительно назвав сумму выкупа. Услышав цифру — пять тысяч гривен за каждого, — Мстислав Глебович охнул, Всеволод иронично усмехнулся, а Иван согласно закивал, готовый на все, лишь бы быстрее оказаться дома.

Спустя минуту выяснилось, что сумма не окончательная, ибо троице предстоит рассчитаться за урон, причиненный погибшими, а это еще по две с половиной тысячи за каждого. С Мстислава же и Всеволода, как имеющих собственные, хоть и маленькие, уделы, в качестве наказания за жадность дополнительно тоже по пять тысяч. Итого — по десяти с носа.

Поторговаться не получилось, хотя Мстислав и попытался, завопив, что столько же серебра Константин потребовал с Владимира, с Ростова Великого и с Переяславля-Залесского. Как же может Константин равнять черниговцев со своими старинными ворогами, которые не только сожгли стольную Рязань, но и причинили его княжеству и его людям немало других бед? Их собственная вина куда скромнее — всего-то два селища, да и то одно уцелело, ну или почти уцелело.

— То я брал откуп с градов, которые ни в чем не виноваты. Князья же их к тому времени были один на том свете, да и у другого душа пребывала меж небом и землей. А кроме того, ты забыл, что помимо откупа вся княжеская казна тоже перешла в мои руки. Разве тебе Ярослав, с коим ты так полюбил беседовать, о том не сказывал? — холодно осведомился Константин.

— Все равно много, — покачал головой Мстислав. — У моего батюшки столько не сыщется. Давай уменьшим.

— Уменьшать не будем, — твердо произнес Константин, — но можно поступить иначе. Тебе «Русская правда» хорошо ведома?

Мстислав замялся. У него в уделе все решал вирник, а сам он в эти дела не совался — уж больно муторно разбираться с каждым смердом. Но и сознаваться в своем незнании, лишний раз, пусть и косвенно, подтверждая превосходство Константина, тоже не хотелось. После некоторого колебания он уклончиво передернул плечами — пусть рязанец понимает как хочет.

— Тогда должен знать и это, — продолжил Константин и насмешливо процитировал: — «Будет ли стал на разбои без всякоя свады, то за разбойника люди не платят, но выдадят всего с женою и детьми на поток и разграбление». Мы с тобой не ссорились, а потому посидишь у меня в темнице лет сорок, авось поумнеешь.

— А я? — подал жалобный голос Иван.

— Ты молодой совсем, — повернулся к нему Константин. — Значит, придется сидеть подольше, лет эдак с полста.

— Ты в своем уме, князь?! — возмутился молчавший до сих пор Всеволод, и его и без того узкие глаза превратились в щелочки. — То для смердов сказано, для купчишек, ну, пускай, для бояр, а не для нас, князей.

— В «Русской правде» не оговорено, для кого сказано, а значит, для всех русичей, — отчеканил Константин. — И исключений для вас я делать не собираюсь. — И ему припомнился подходящий пример в качестве подтверждения серьезности своих слов, который он не замедлил озвучить: — Мои дядья тоже в князьях ходили, но некогда чуть ли не все в темницах у тезки твоего, Всеволода Юрьевича, сиживали.

— То великий князь был! — закричал Всеволод Владимирович.

— Великий, кто спорит, — согласился Константин. — А я чем хуже? По летам — тут да, не дотягиваю. Мстислав Глебович и вовсе старше меня, да ты, Всеволод Владимирович, если и моложе, то ненамного. Но ничего страшного. С годами, думаю, непременно исправлюсь. Зато если брать земли с градами, так у меня их ныне куда больше, чем у Всеволода Юрьевича. Он-то Муромом не владел, да и в Рязани его сын Ярослав всего с годок посидел, после чего его рязанцы выгнали.

— Он хоть с годок, а ты покамест во Владимире да Ростове Великом и того срока не прожил, — огрызнулся Мстислав. — Допрежь просиди там хотя бы пару лет, а опосля поглядим.

— Это кто ж глядеть станет? — прищурился Константин.

— Да мы все, — гордо подбоченился Всеволод. — Словом, князья.