Знак Зевса

Итак, Димиана была гетерой! Это обстоятельство немного успокоило Филиппа, но он всё равно не знал, как вести себя дальше. Платить деньги, какие обычно брали за свои услуги гетеры, он не мог – таковых у него просто не было. Но поскольку вдова сама проявила инициативу, пригласила Филиппа на ужин, ему ничего не оставалось делать, как плыть по течению счастливого обстоятельства. А Димиана, по-женски разобравшись в душевном состоянии молодого человека, отвлекла его пустячными вопросами:

– Ты легко нашёл дорогу к моему дому, царский сын Филипп? Или спрашивал у всех прохожих, где живёт Димиана?

Юноша увидел устремлённые на него удивительные глаза – жёлтые с загадочным золотистым оттенком, какие бывают, он слышал, у кошек Изиды. Справившись с собой, ответил с лёгкой улыбкой:

– Уважаемая Димиана, этой ночью я хорошо запомнил дорогу к тебе. Не ошибусь, если надумаешь пригласить в другой раз.

Женщина залилась чистым, звонким смехом:

– Ты только пришёл и не знаешь, чем сегодняшняя встреча наша закончится, а уже загадываешь следующий визит. К чему такая спешка? – Она ободряюще улыбнулась. – Тебе понравился мой сад?

Гетера обвела рукой пространство перед собой и, не ожидая ответа, произнесла:

– Я склонна следовать словам мудрецов, которые говорят, что сад – это место, где, добиваясь великолепия и порядка, возделывается сознание и находят большое удовольствие в малом. Когда я вижу свои деревья, срываю чудесные плоды, вдыхаю аромат благоухающих цветов, то чувствую себя вполне счастливой. Потому что каждое растение в саду есть повторение божественных звёзд на земле.

Она озорно глянула на Филиппа, видимо, подбадривая его быть смелее – он всё ещё не определился, как вести себя в необычной для него ситуации.

– Выбирать, какой цветок в саду тебе более любим, всё равно что выбирать милого друга в своём окружении. Висячие сады Семирамиды, где она принимала любовников, – это ли не подтверждение моих слов?

Гетера жеманно потянулась, обозначив сквозь тонкую ткань пеплоса великолепную грудь, словно пару спелых сочных яблок. Неожиданно она предложила голосом, не терпящим возражений:

– Ну-ка, Филипп, расскажи о себе. Потом я. Надо же нам познакомиться!

Филиппу ничего не оставалось, как рассказать о детских годах в Пелле, об отце – царе и полководце, и скромной жизни заложника в Фивах. Разговор был ему не очень приятен, но Димиана восприняла его откровение правильно, без унизительной для него жалости. Затем он услышал историю молодой вдовы: муж погиб в сражении со спартанцами на Пелопоннесе. Его прах развеян вместе с погребальным пеплом других фивян, погибших вдали. С тех пор в дни поминовения мёртвых Димиана приходит в Фивах к каменному кенотафу, пустой гробнице, чтобы навестить супруга.

Муж оставил неплохое состояние – дом, десяток рабов, которые работают в поле. Есть неплохой виноградник и рощица оливковых деревьев. Друзей у неё нет, воздыхателей хватает, это трудно скрыть хорошенькой вдове… От неё Филиппу узнал, что мужчин она принимает не всегда, только когда сама захочет. Времени на развлечения остаётся мало, поскольку приходится следить за хозяйством, слугами и рабами. Живёт в основном с доходов, за счёт которых содержит дом.

Оставив качели, хозяйка предложила следовать за ней в дом. Филипп оглядел помещение, куда они вошли. Судя по наличию вещей и предметов, это был небольшой рабочий кабинет хозяина, приспособленный под женский вкус – в нём незримо присутствовало изящество. Низкая кушетка на ножках в виде звериных лап, цветной головной валик; вместо покрывала небрежно брошена белая шкурка молодой козы. Невысокий узкий туалетный столик из бронзы. На нём выстроились флакончики, кувшинчики, крохотные сосуды и сосудики с различными косметическими средствами, средствами личной гигиены и составами, мазями и ароматными притираниями для тела и лица. На столе находился изящный ящик кипарисового дерева, судя по оформлению, предназначенный для драгоценных украшений. Здесь же лежал папирусный лист со столбцами стихов. У стола высокий стул с круглой кожаной подушечкой для сидения.

При появлении Филиппа нервно заверещала пичужка в клетке; она разнервничалась, спархивала с ветки на ветку, размётывая по сторонам пух и остатки корма. В стенной нише на полках лежали ещё свитки папирусов – как выяснилось позже, Димиана интересовалась греческой философией и была в переписке с некоторыми афинскими мудрецами. Оснащение помещения завершал музыкальный инструмент с гнутым грифом – кифара, одиноко висевшая на стенном крючке.

В кабинете Димиана продолжала осторожно расспрашивать Филиппа о деталях его биографии. Удивительно, но он разговорился, допуская некоторую откровенность в ответах, доверяясь её чуть ли не материнскому участию в разговоре. Так они провели время до ужина.

Слуги внесли десертный столик, изящно декорированный перламутровыми вкладками. На нём кувшин с вином, чаши и широкое блюдо с фруктами и бисквитами. Из закуски хлебные лепёшки, холодное мясо, сыр, трава. Милое застолье проходило без здравиц, богам достались несколько жертвенных капель вина.