Золотой лев

Главный салун таверны, тем временем, принимал у себя разношерстную толпу пиратов, контрабандистов, работорговцев, наемников, торговцев и моряков всех мастей, рангов и рас, сопровождаемых грубо раскрашенными, покрытыми оспой шлюхами. Воздух был густ от пьянящих ароматов табачного дыма, немытых тел, несвежих спиртных напитков и очищающих нос духов, которыми дамы обливались после каждого посетителя. Но даже в этом грязном храме разврата и упадка появление Канюка, сопровождаемого его личным рабом и парой охранников, чье присутствие было призвано одновременно защитить его и отбить всякую возможную мысль о побеге от принца Джахана, вызвало тишину в комнате и повернуло головы даже самых пресыщенных, уставших от мира, все видевших людей. Один пьяный остряк был достаточно глуп, чтобы крикнуть: - "Извини, птичка, здесь червей не подают". Через секунду лезвие Канюка уже было у его шеи, и он, заикаясь, бормотал извинения.

Канюк направился к бару. – «Ром, - прохрипел он. Он махнул рукой, и раб вышел вперед, держа в руках свою банку для питья. - Наполни это. Прямо по самый верх. Если вам нужны деньги, спросите принца Джахана, потому что у меня их нет.’

Служанка кивнула в немом ужасе. Она знала, как и все занзибарцы, что принц приручил джинна, который был наполовину человеком, наполовину птицей. Она также слышала об убийстве мальчика, который бросил в него грязью, и о преступниках в городской тюрьме, убитых чудовищем. Если он хочет рома, но не видит необходимости платить за него, она не станет спорить, да и ее хозяин тоже.

Раб Канюка взял полную банку и последовал за ним через всю комнату к одному из очень немногих пустых столов в этом заведении. Затем он вставил носик в отверстие для рта маски, как это было его обычной практикой, и Канюк жадно проглотил первый алкоголь, который прошел через его губы за несколько месяцев.

Где-то в комнате кто-то был достаточно глуп, чтобы хихикать. Канюк сердито отмахнулся от носика, поднялся на ноги и оглядел комнату, его нос поворачивался перед ним, как бушприт лавирующего корабля, и подпрыгивал вверх-вниз, когда его глаз осматривал комнату, точно так же, как бушприт движется при ударе каждой новой волны. Все смехи прекратились, как и все разговоры. Затем движение головы Канюка прекратилось. Он остановился и уставился на один из столов. Головы повернулись к нему, проследив за его взглядом. Канюк поднялся со своего места и зашагал по полу таверны, а покрытые шрамами, седые, крепкие как тик головорезы старались убраться с его пути, когда он проходил мимо.

Канюк подошел к столу, который привлек его внимание. Там сидел одинокий мужчина с бутылкой вина и оловянной кружкой перед собой. Он не дрогнул при приближении Канюка. Он просто сидел и смотрел прямо в нарисованные глаза кожаной маски с выражением проклятого упрямства на лице, которое говорило: - "Я не собираюсь отступать. Так что если вы хотите кого-то напугать, вам лучше поискать в другом месте.’

Но тут Канюк сделал то, чего никто в комнате не предвидел. Он остановился у стола, выдвинул стул, сел на него и сказал: "Капитан Хэмиш Бенбери, как я живу и дышу. Как поживаешь, старый сварливый ублюдок?’

Тишина в комнате сгустилась, напряжение усилилось еще больше, а Бенбери оставался безмолвным и неподвижным, как могильный камень. Затем он повернул голову, сплюнул на покрытый опилками пол, снова посмотрел на Канюка и сказал: - «Доброго времени суток и тебе, Кокран. Моя мама говорила: «Ты давно умер. Очевидно, она ошибалась. - Он сделал большой глоток вина и добавил: - Раньше я думал, что ты не можешь стать еще уродливее. Очевидно, в этом я тоже ошибся.’

Канюк начал смеяться, но тут же обнаружил – ибо это был еще один новый опыт, - что его легкие и горло не могут с этим справиться. На несколько секунд его охватил сильный и мучительный приступ кашля, который заставил его стукнуть кулаком по столу в знак протеста против своего дискомфорта и разочарования. Он огляделся в поисках своего раба, который все еще сидел за столом, где он только что сидел, и яростно жестом подозвал его к себе. Раб прошел половину комнаты, понял, что ром остался позади, бросился за ним, а затем отчаянно помчался к Канюку и снова сунул носик ему в рот.

Весь этот маниакальный спектакль был настолько абсурден, что нарушил напряженность в зале, и по всему залу возобновились обычные разговоры, подшучивания и яростные оскорбления. Через некоторое время начались петушиные бои, и салун поредел, когда посетители вышли на улицу посмотреть на бойню. Поэтому Канюк и капитан Бенбери остались вдвоем, чтобы спокойно поговорить.

В течение следующих нескольких минут Канюк рассказывал историю своего выживания, спасения и вербовки принцем Джаханом. Он описал свою роль в самом лучшем свете, подчеркнув, насколько его обучение вернуло ему способность сражаться, и с усмешкой рассказав о наложницах, которых он встретил в гареме принца.