Зов Оз-моры

— Ты ведь содай. Стольких людей врачевала! Неужто не поймёшь, что за беда с тобой стряслась?

— Отвяжись! — нервно прошипела Варвара и сразу же замолчала

Она полежала немножко, а потом прошептала с отчаянием:

— Всё я разумею. Не будет у нас ребёнка

— Может, обойдётся? — попытался утешить её Денис.

— Ничего не обойдётся.

Тут опять застонал раненый, и на душе у Дениса полегчало: горе, значит, не только у них с женой.

Вскоре стемнело. Кузнец долго всматривался в чёрное ясное небо и, наконец, увидел вдали снежные шапки, лежащие на крышах крепостных башен.

— Потерпи, Толганя! — сказал он. — Тонбов уже близко.

— Жар, — убитым голосом ответила Варвара. — Вся горю.

Денис пощупал её лоб. Вправду горячий!

— Фома, остановись! Дай снега! — закричал он.

Казак придержал коня и спрыгнул с саней. Денис оторвал кусок от своей онучи, завернул в него пригоршню снега и приложил жене ко лбу.

— Так легче? — спросил он.

Вместо ответа Варвара закричала от жгучей боли в животе.

Сани тронулись и скоро въехали в поселение сторожевых казаков. Отдав раненого, Фома направил жеребца к Козловским воротам Тамбова.

— Вы куда? — спросил на въезде дежурный стрелец.

— Раненую везу, — ответил Фома. — С ногайцами лупились близ Челновой.

Он повернул сани направо, к Стрелецкой слободе.

— Езжай к дому Васьки-пятидесятника! — Денис протянул Фоме ещё пять серебряных копеек.

— Угу, — ответил тот.

Повозка подошла к избе Василия и остановилась, громко заскрипев. Заржал конь. Во дворе, захлёбываясь и хрипя от ярости, забрехала собака. Скоро дверь дома отворилась, и из неё выглянуло похмельное лицо хозяина.

— Ба-ба-ба! — пробубнил Поротая Ноздря, увидев Дениса. — Никак записаться приехал?

— Ага, — кивнул кузнец.

— Чего так поздно-то? Я уж спал. Изутра запишешься, козловский богатырь.

— Мне бы знахарку найти. Жена дюже занедужила. Орёт благим матом.

— Чего с ней?

— На деревню ногайцы напали. Я с ними бился, а её поймали и отлупили по животу. Вон казак сидит в санях, не даст соврать.

— Угу, — промычал Фома.

— Чего бучишь, ежели бабе хреново?! — заорал на него Василий. — Вези её поскорей в караульную избу!

Он запрыгнул на сани, чтобы указать казаку путь. Тот натянул поводья.

— У нас тут две караульные избы, — по пути пояснил Поротая Ноздря. — В одной аманатская казёнка[1], а в другой чистенько и нет никого, окромя сторожа. Я его домой отправлю, а тебя с женой там поселю. Сторожить будешь. Так служба твоя и начнётся.

Возле избы Фома нехотя соскочил с саней и помог Денису спустить Варвару.

— О Боже! — вскрикнул он, посмотрев на её ноги.

Кровь уже окрасила низ Варвариного панара, а теперь текла по ляжкам на онучи. Варвара стонала и в отчаянии трясла непокрытой головой: её панга осталась в бане оз-авы.

В избе Василий кинул на скамью старый дырявый кафтан.

— Ложи, Денис, бабу сюда, на койник! — распорядился он. — Задери ей платье, чтоб совсем не окровенело. А ты… — он сурово посмотрел на Фому. — Айда за знахаркой. Чтоб одна нога тут, а другая там!

Фома побежал за бабкой. Денис тем временем сходил к саням, взял завёрнутое в рогожу оружие, мешок и ларец.

— Вот и весь мой скарб, — сказал он, вернувшись в избу Василия. — Много места не займёт.

— Чего ж так мало-то? — покачал головой тот.

— Сгорела моя изба.

— Ах, вот почему вы подались в Тонбов! Ложи всё в подпечек. Оттоль не пропадёт. А что у тебя там завёрнуто? — заговорщически улыбнулся Поротая Ноздря.

— Две сабли, пищаль… — начал перечислять Денис.

— Оооо! — восхитился Василий. — Прирождённый боец! Всё имущество сгорело, а оружие целёхонько. Когда записываться будешь, никому о нём не говори. Тебе дадут два рубля на пищаль. Оставь себе монетки, пригодятся.

— Ещё рогатина и пешня у меня в санях лежат. Кстати, куда их ставить?

— Сани? Под навес, — ответил Поротая Ноздря. — А жеребца в конюшню. Свободное стойло здесь имеется. Пусть конёк там постоит, покуда деньги на дворовую селитьбу не получишь.

— Много мне полагается?

— Кому дают шесть, кому семь рублей. Я о семи похлопочу. Ещё жалование положат. На первых порах три рубля с полтиной. Ну, и землицу получишь.

— Никогда не пахал землю.

— А чем же ты занимался раньше? — заинтересовался Василий.

— Железо ковал, — Денис решил не говорить всю правду. — Светцы, петли дверные, полосы для сундуков…

— В Тонбове кузнецов хватает, — усмехнулся Василий. — Здесь тебе лучше другим делом заняться. Мёдом… Тише! Бабка…

Не успел Денис спрятать оружие в подпечек, как в избу вбежала и старушка. Крохотная, суетливая. С личиком, как пасхальное яичко, и прилипшей к нему угодливой улыбкой… Денис дал ей пять копеек задатка и подвёл к жене.

— Вот, вся в огне. И нутроба болит.

Бабка наклонилась над Варварой и осмотрела её живот, потом распрямилась и заахала:

— Да у тебя там сплошной синяк, дочка! Чего же стряслось-то с тобой?

— Били меня по животу, бабаня. Ногами били.

Знахарка опять ахнула.

— Вот изверги! А таперьча, дочка, дай пещерку твою поглядеть.

Варвара послушно раздвинула испачканные кровью ноги.

— Печаль у тебя, дочка! — прощебетала бабка. — Выкидыш будет.

— Знаю, бабаня, — простонала Варвара.