Асафетида

В мертвеце, который сидит у гранитного постамента прямо под надписью «Ленин», Ольга Борисовна опознала местного нищего. Черты лица у несчастного старика исковерканы безобразной гримасой, глаза выпучены, а фиолетовый, как у собаки породы чау-чау, язык свешивается до середины белой бороды. Она в непонимании озирается по сторонам. Люди идут мимо как ни в чем не бывало.

Набравшись смелости, она заставляет себя снова взглянуть на нищего и не знает, что и думать. Старец под памятником мирно спит, привалившись спиной к гранитной плите. Ветер перебирает седые волосы на его голове и теребит уголок пятидесятирублевки, которую сам же владелец положил в шапку-ушанку «для развода» и осмотрительно присыпал сверху тяжелой железной мелочью.

Кто-то из проходящих мимо студентов поздоровался с Лемминкяйнен, но она не ответила и продолжала растерянно смотреть на спящего попрошайку и удивляться про себя случившемуся с ней страшному наваждению.

6. Древесина

Созерцая коричнево-серый пейзаж за окном, Николай наливает вторую по счету кружку травяного чая и подносит ко рту левой рукой. Правая за четыре дня не до конца перестала болеть, хоть дыры от кошачьих клыков успели затянуться тонкой молодой кожей.

В тот вечер в ванной комнате, когда он увидел над собой занесенное лезвие бритвы, лейтенант Точкин уже мысленно приготовился к встрече с небесным архистратигом, но тут что-то черное мелькнуло в воздухе. Это был Ворон. В полете кота и правда можно было принять за крупную птицу семейства врановых: хищную и стремительную.

Руку пронзила боль. Пальцы от укуса рефлекторно разжались. Сталь только легонько царапнула шею и звякнула о фаянс. Николай сунул укушенную руку под холодный кран, и струя окрасилась алым. Он дождался, пока перестанет течь кровь, и тогда закончил бритье. Ворон покинул помещение. Предполуночные часы прошли тихо, и ночь — тоже.

Наутро он прочел в новостях о трагедии в бывшей центральной усадьбе колхоза «Красная Русь». На фоне пепелища были запечатлены мужчина и женщина, оба возрастом немного за тридцать, чумазые и одетые как бездомные. Говорилось, что люди на снимке — брат и сестра Ермолаевы, необычная семья: в колхозе они совместно нажили троих детей: семи, десяти и тринадцати лет соответственно.

После пожара обугленные детские тела сложили по длине в ряд, чтобы без проволочек установить личности. Все трое появились на свет в домашних условиях, состояли на домашнем же обучении и документов не имели. Брату с сестрой грозило лишение родительских прав, но кто-то опередил судейских, устранив сам объект родительских отношений. Поджог оставался единственной версией следствия: по словам очевидцев, шесть деревянных двухэтажных коробок вспыхнули среди ночи почти одновременно.

Взрослые выжили. Не считая материального ущерба, никто серьезно не пострадал. По предварительным данным, крова лишились одиннадцать человек, включая известного целителя, который занимал квартиру в одном из домов и там же вел прием. В бывшем колхозе знахаря не застали: в статье писали, что полиция разыскивает его для дачи свидетельских показаний.

Выдвигались разные версии поджога, вплоть до откровенно нелепых. Какой-то пользователь в комментарии предположил, что заразных буренок в церковь Василия на Горке доставили именно из «Красной Руси», и теперь преступники заметают следы. Администрация тут же закрыла материал для обсуждений.

Официальные ресурсы не просто игнорировали эпидемию, но, кажется, приложили все усилия, чтобы скрыть происходящее. Однако город доносил вести через соцсети, комментарии под случайными статьями и малоизвестные форумы, которые можно было обнаружить через поисковики. Как раз на одном из них Точкин узнал о разрушении храма в детском парке и уже потом прочел короткий текст в псковских новостях.

Через сутки стали просачиваться первые известия об инфекционной пневмонии — в народе ее окрестили легочной чумой. Люди рассказывали о своих заболевших знакомых и о знакомых знакомых, разыскивали иммуноукрепляющие и антибиотики, которые очень быстро исчезали из аптек, обсуждали, как в домашних условиях сделать марлевую повязку понадежней. Много писали о дезинфекции. Сам Точкин, когда мыл подъезды, теперь вливал в ведро чистящего средства в два раза больше обычного.

С подобной летальностью у респираторного заболевания медицина еще не сталкивалась: из зараженных никто не прожил и 48 часов, но чаще короткая предсмертная кома наступала в течение суток. Инкубационный период фантастически мал: от двух до шести часов, вирулентность высока, механизм передачи неизвестен. Число заболевших растет в геометрической прогрессии, и больницы уже не справляются, а скоро и в гробовщицком сервисе наступит коллапс. Об этом писали в одном из городских сообществ «ВКонтакте».