Асафетида

— Не храм сие уж, а пажить проклятая, — говорит по поводу увиденного Архип Иванович с водительского сиденья. — Шабаши впору творить. Осквернили его женки с неро́дивым толокою сатанинской.

Советские здания на Советской появляются только в конце улицы, ближе к вокзалу. Перед ними идет старинная застройка: деревянный домик революционерки Софьи Перовской, баня царских времен, и за ней — руины дома купца Карамышева XVII века, который пару лет назад случайно спалили ночевавшие там бомжи. Из-за угла выглянули и скрылись белокаменные палаты купца Подзноева.

Только иногда Николай рассеянно посматривал в окно, а всё остальное время не спускал нежного взгляда с Архипа Ивановича за рулем. Еще секунду назад ни о чем таком Точкин не думал, но сейчас вдруг стал раздевать его глазами. У знахаря были стройные ноги и, наверное, подтянутый крепкий зад, хотя под овчинным тулупом и брюками этого было не разглядеть.

Когда на светофоре водитель обернулся к нему с хитроватой, и в то же время доброй усмешкой, Точкин почувствовал, как краснеет.

— Куда едем? — Спросил он, чтобы отвлечься от своих жарких мыслей.

— К бабушке.

— К вашей? Знакомиться? — Разволновался Николай.

— К чертовой, — процедил колдун. — Зелия она состав ведает, да и утварь гожая в наличии есмь.

С площади Победы «Козел» выезжает на Кузнецкую. По левую руку, за гигантскими кленами и дубами Ботанического сада, тянется стена Среднего города из белого камня. Свое имя улица получила от несохранившейся исторической тезки в Окольном граде, где селились псковские кузнецы: из соображений пожарной безопасности им было запрещено работать в городской черте.

— Если на Ленинградское выезжать, то лучше прямо было.

— А нам к Ивану напрежь наведаться надо.

— На кладбище? — Не понимает Николай. — Зачем?

— Вещь взять.

— Что взять? — не отступает он.

Собеседник молчит.

Дождь стих. Архип Иванович выключает дворники. За мостом через реку Пскову УАЗ сворачивает в частный сектор, где хижины советских лет мирно уживаются с дворцами современной эпохи.

На кладбище они останавливаются у задней калитки — там, где помойка и железные гаражи. Точкин вылезает наружу вперед спиной из салона, крестится на иконы на приборной доске и только после этого натягивает фуражку.

Как обычно, на погосте после обеда пусто. Лишь на одной из могил неподалеку прибирается старушка — божий одуванчик в берете, из-под которого выбиваются сиреневые локоны. Она пытается не обращать внимания на странную компанию, но всё равно то и дело бросает взгляды украдкой. Происходящее ее настораживает. Разве что фигура Точкина в форме, пусть и не полицейской, придает действу некий вид законности.

Мужики-погорельцы принимаются за работу. Эксгумация растягивается на час с небольшим. Пот копателей мешается с грязью. Когда в руках у одного из них с хрустом ломается пополам лопата, копать начинают по очереди. Теперь, пока один работает, другой курит. Окурки бросают через оградку, на соседнюю могилу. Внизу в яме хлюпает коричневая жижа.

Запыхавшийся «беззубый» снимает кепку и ловким движением набрасывает ее на деревянный крест, который перед этим они вдвоем с товарищем выкорчевали и приставили к оградке. Голова у мужчины наполовину седая, волосы подстрижены почти под ноль.

Могильная лавочка была еще немного мокрой после дождя, но, когда Архип Иванович уселся на нее, Точкин тут же устроился рядом. Он спросил, куда Архип Иванович перебрался жить после пожара. Тот отвечал уклончиво. На вопрос, не нужно ли помочь вещами, или еще чем, колдун ответил, что не нужно. Беседа как-то не клеилась.

Тогда сам Николай стал жаловаться на свое одиночество, и разговор осторожно подходил к тому, что он пригласит Архипа Ивановича пожить к себе в квартиру. Но тут «беззубого», который уже несколько минут отдыхал на цветнике соседней могилы, позвал товарищ. Он полез в яму. Вдвоем погорельцы вытащили гроб из-под земли.

Местами доски уже прогнили, наружу текла гнилая вода.

— Рухлядь какая, — проворчал Архип Иванович, который встал со скамьи и теперь разглядывал гроб. — Прежде домовины из цельных стволов дерева делали.

Точкин стоял рядом с ним. Декоративные гво́здики, которыми была привинчена крышка гроба, заржавели в своих скважинах и не поддавались, но с собой у мужиков был небольшой ломик.

Николай, который уже мысленно приготовил себя к виду разложившегося трупа, осторожно заглянул в гроб, но тут же отшатнулся и чуть не вскрикнул. В гробу лежала деревянная кукла в человеческую величину, одетая в промокшую джинсовую рубаху и почти истлевшие брюки. Из прорехи в паху торчал вверх сучковатый отросток.

Копатель в камуфляже тронул деревянный член кончиком сапога.

— Не балуй! — Рявкнул на него начальник.

Тот сразу же отдернул ногу.

Когда Точкин снова пытается выяснить, что им нужно взять от Ивана, и слышит в ответ: «Древесину», — то чувствует дурноту и садится обратно на скамейку. Работяги побросали в могилу обломки домовины, кое-как закидали яму землей и теперь курят уже вместе.