Асафетида

— Из записей псковского историка-краеведа Малиновского, — Николай намеренно решил немного преувеличить значимость источника. — Документ в архиве пединститута хранится. По запросу могут предоставить.

Батюшка удовлетворенно кивнул:

— Имена есть?

Точкин вытащил из кармана два сложенных тетрадных листа в клетку, которые получил от колдуна, и протянул один из них собеседнику.

— Евпраксия, Анастасия, Агния, Варвара, — начал зачитывать священник вслух. — Кажется, что все христианки. Отпеть их надо, раз не отпеты еще. Да не знахарю, а лицу духовного звания. И без всяких фокусов. Если правду вы говорите, то успокоятся они. Есть останки — есть молитва. Закон Господень на всех один.

— Надо скорее!

— Да хоть сейчас пойдемте. Подождите, возьму только, что надо.

Войдя в притвор, Димитрий столкнулся с вдовами из лавки. Они построились в шеренгу вдоль белой стены, чтобы пропустить батюшку вперед, но тот сам уступил им дорогу и заботливо придержал при этом неповоротливую дверь.

Женщины между собой обсуждали какую-то болезнь комнатных растений — да так увлеченно, что забыли даже перекреститься, покидая храм. Когда они спустились по лестнице и скрылись из виду, Точкин снова остался на паперти в компании нищенки.

— Напрасно вы, Николай, этот маневр затеяли. Зря только попа покалечите, — приблизившись вплотную к нему, вдруг пробормотала она из-под повязки. — А впрочем, как хотите, — сказав это, христарадница отвернулась и бросилась вприпрыжку навстречу группе паломников: в Кремль въехал первый экскурсионный автобус.

Николай проводил ее ошарашенным взглядом. На бегу женщина хромала на обе ноги, так словно вместо ступней у нее были протезы.

Из соборной двери во второй раз подряд появился отец Димитрий, на этот раз с молитвенником в ветхом переплете подмышкой. В другой руке он нес золотую кадильницу.

— Пойдемте, — скомандовал он и, не дожидаясь ответа, первым пошагал к выходу из крепости.

Николай с трудом поспевал за его шагом и по пути то и дело беспокойно поглядывал на широкий иереев профиль. Услышанные на паперти слова вселяли тревогу.

В конце концов, он не удержался, снял с шеи и протянул ему древний образок, который получил от колдуна при прощании:

— Батюшка, когда будете литию служить, то на лик глядите. Так от морока бесовского спасетесь.

Димитрий на ходу глянул на иконку:

— Китай состаренный!

— Никиты Бесогона — это образ древний: на ведьминой крови заговорен и трижды, по числу Троицы, освящен…

— Китайцами на китайской фабрике! Прости их, поганых, Господь милосердный!

— Тайными молитвами намоленный, — добавил зачем-то Николай.

— Это вам тот же шарлатан дал?

— Не шарлатан он, — пробурчал Точкин, пряча ладанку обратно под китель.

— Своими ушами слыхал я эти ваши тайные молитвы: несколько слов в нормальной молитве на другие заменят да колдунами себя мнят! Мало того, что мракобесье, так еще ведь и богохульство! Грех тяжкий!

Точкин рискнул возразить, но святой отец еще больше возвысил голос:

— Дня Божьего не пройдет, чтоб на икону в соборе кто навес не навесил, или еще какой пакости не прилепил! Вы же офицер, образованный человек, прости Господи! И сюда же со своими заклинаниями и молитвами тайными! — Димитрий сердито тряхнул бородой. — Раз веруете, то знать должны: христианство — суть религия экзотерическая. Мы от прихожан ничего не скрываем!

Они дошли до детского парка с развалинами храма, и Димитрий увидел намалеванный на тенте вверх ногами черный крест. Лицо его стало еще более гневным.

Они уже собрались лезть внутрь, но тут Николай заметил патруль ППС. Полицейские шли по улице Советской, на ходу все трое курили и о чем-то горячо спорили. Точкин подождал, пока наряд скроется из виду, подошел к тенту и своей опасной бритвой вырезал в брезентовой ткани незавершенный прямоугольник в человеческий рост. Придержав брезент, он пропустил Димитрия внутрь первым, и сам последовал за ним.

Церковь святителя Василия была рассыпана по холму бесформенной грудой строительного мусора. Под подошвами глухо хрустели камни и звонко — осколки стекла. Взбираясь наверх, иерей зацепился ботинком о погнутый обод бочки из-под святой воды:

— Вот мерзость… запустения! — Прибавил он через шаг.

— Как в Писании, — поддакнул спутник.

Вперед Точкина Димитрий в рясе перелез через белокаменную глыбу с остатками фриза на ней и остановился на более или менее ровной площадке.

— Дальше не полезем. Подержите, — священник вынул из кадила чашку с ладаном и вручил ее спутнику, а сам приступил к розжигу. Зажигалка кстати оказалась у него в кармане кожаной куртки.

Николай помогал, обмахивая кадило фуражкой, но угли никак не хотели разгораться.

— В храме мы под вытяжкой разжигаем, — оправдывался Димитрий.

Склонившись над жаровней, он дул на угли и вынужден был всё время прижимать локтем к груди мешавший ему наперсный крест. Наконец, он не вытерпел, снял распятие с шеи и следом за чашей протянул Николаю.