Асафетида

— Никак нет. Обманом взял, — отрапортовал Точкин. — Они сами со мною на связь вышли. «Убей, — говорят, — блядуна ветхого, тогда мор в городе остановим». А я им: «Не верю ни слову единому, — отвечаю, — после того, что содеяли вы. Дадите себя пленить добровольно, так вместе в «Красную Русь» поедем, там и порешу его на ваших глазах».

— Дивлюсь хитрости твоей, — крякнул колдун. — А меня не обманешь? Али право, и порешишь заодно?

— Напрасно вы всех аршином своим мерите! Судья я вам разве?

На днях в интернете Николай читал статью местного синоптика — тот объяснял аномально долгую оттепель в Пскове одновременным воздействием царившего над соседней Прибалтикой антициклона и воздушных потоков со стороны Псково-Чудского озера. Температурная граница проходила километрах в десяти от городской черты. После поворота с Ленинградской трассы с неба повалили белые хлопья. Николай оторвал руку от руля и включил дворники.

В деревнях вдоль дороги дымили печные трубы. Легковушки то и дело мелькали в зеркале заднего вида, обгоняя медленный грузовик. Показался указатель деревни Болоты, а после него — знакомый железный штырь, обозначавший автобусную остановку. Снег здесь не шел. Армейский ГАЗ-66 сбавил скорость и свернул на проселочную грунтовку.

Еще на подъезде к пепелищу «Красной Руси» Точкин заметил вдали, за полем, транспорт Архипа Ивановича. Он не стал останавливаться в бывшей усадьбе и направил свой грузовик прямо через припорошенное снегом жнивье. По пути его машина подняла в воздух стаю галок, клевавших что-то с мерзлой земли.

«Козлик» колдуна с православными крестами на дверях и начертанными на брезентовом тенте охранительными молитвами был цел и невредим, как и предполагал Точкин. Машина стояла у кромки леса. Черные ветки берез неприветливо нависали над опушкой.

Наружу из «Козла» высунулась голова в священническом клобуке:

— Хлеб да соль, Коленька!

— Ешь да свой! — Николай из-за опущенного стекла грузовика сверху вниз угрюмо поглядел на принарядившегося старца. За трое суток, что они не виделись, лицо Архипа Ивановича обросло седой щетиной.

— Женок привез? Покажи!

Лейтенант не стал глушить мотор. Спрыгнув со ступеньки кабины на твердую морозную почву, он направился к кузову. В это время автомобиль колдуна завелся. Когда Николай забрался на борт и открыл брезент, «Козлик» двинулся с места и подъехал к грузовику сзади, почти вплотную.

Только на одну секунду ноги Архипа Ивановича коснулись земли. Заглянув в кузов, он тут же забрался обратно в салон своей заговоренной машины и захлопнул дверь. Времени ему хватило, чтобы разглядеть тело, лежавшее крайним.

В блондинке средних лет он опознал известную на весь город литовку Бируту Поганую. В Пскове Бирута была крещена Евфросинией, но продолжала втайне приносить кровавые жертвы своим литовским идолам. Когда за ней пришли, чтобы вести на казнь, то обнаружили в одном из ее сундуков деревянную змею с короной на голове.

После раздумья, которое показалось Точкину нарочито долгим, Архип Иванович скомандовал из окна:

— Добро. За мной езжай.

Машины двинулись одна за другой по узкой просеке, которая местами уже поросла кустарником. По стеклам скрежетали ветки обступавших дорогу деревьев.

За поворотом открылся просвет в лесу. Церквушка из почерневшего бруса стояла на краю большой поляны. Древесину за годы изъела плесень, светлые разводы которой Николай сперва принял за иней. Единственный крохотный купол храма был увенчан простым стальным крестом.

Точкин выбрался из кабины и прошелся вдоль церкви. За дальней стеной земля без предупреждения обрывалась вниз. Дно гигантской впадины легонько курилось белым дымом. Кое-где из почвы проглядывали кости оттенка от молочного до темно-коричневого.

Николай услышал шаги за спиной и обернулся. Поверх шерстяной рясы на груди у Архипа Ивановича теперь была надета обветшалая епитрахиль с шестью крестиками, вышитыми золотой, но потускневшей от старости нитью. На шее висело золотое распятие с самоцветами.

— Белая топь?

— Бывшая, — поправил его колдун. — Много тут силы было зелой. Как в храм мощи святые внес, такая дымовуха поднялась! Боялся, что из Порхова огневщики приедут!

— В колхозе людей губили, чтобы белую топь сохранить, а теперь уничтожили ее своими руками?

— Для обряда храм нужен, и медлить нельзя ни дня. При советах нашел бы я другой — много тогда их заброшенных по Псковщине было. Да и нынче уже почти с настоятелем в Карамышеве договорился, только в последний день он попятную дал и деньги вернул. Испугался, что ли, или слухи какие пошли. «Ночью, — говорит, — еще пустил бы, а днем — нет». Да ночью я, его и не спрашивая, женок бы туда привез! Только обряд до захода солнца свершить нужно. Пришлось этот, колхозный, мне самому освящать — доделывать за батюшкой Георгием то, что закончить тот не сумел. Знамо было, иссохнет белая топь.

— Как же вы храм освятили, раз от образа Божьего отреклись? — Искренне удивился Николай.