Асафетида

Ему показалось, что он потерял сознание, а, когда очнулся, дым уже развеялся. Воздух был прозрачен, в окно струился свет невесть откуда взявшегося солнца. Николай лежал на полу светлой церкви с широко раскинутыми руками.

Он подождал, пока к нему вернутся силы, и поднялся с досок. В храме они были вдвоем с колдуном. О вещих женках напоминали только деревянные распятия, разложенные на полу церкви в два ряда по шесть на равном расстоянии друг от друга.

Архип Иванович задрал к оконцу улыбающееся лицо и смотрел на ясное небо. В серебряной щетине на подбородке у него играло солнце.

— Видал? — Он обернулся к Точкину.

Точкин тяжело качнул головой в ответ.

— Ну ступай.

— Я еще побуду лучше, — хриплым, не своим, голосом выдавил Николай.

— Воля твоя, — колдун снова стал смотреть в окно.

Николай достал иглу из кармана шинели. На его шаги Архип Иванович сначала не обернулся, а потом было слишком поздно. Престарец не сделал попытки защититься и только глядел на убийцу с обреченным видом.

На правую руку перед этим Точкин натянул хозяйственную перчатку с пупырышками. Как мог крепко, он стиснул в ладони свое оружие и с силой погрузил острие в нетленную плоть.

Колдун схватился за воткнутую в него иглу, по-бабьи вскрикнул и повалился на бок. На полу он несколько раз судорожно дернул ногами и затих. С головы скатился клобук и обнажил круглую лысину в форме тонзуры.

Убийцу сотрясала дрожь. Не сразу нашел он в себе силы посмотреть на дело своих рук. Лицо престарца, на котором, как понял он только теперь, и прежде лежал тяжелый мертвенный отпечаток, ничуть не изменилось. Веки были закрыты словно у спящего. Длинная игла торчала наполовину из бескровной раны в левой стороне груди.

Николай стащил с руки грязную перчатку, бросил ее на пол и, оставив позади убиенного, нетвердым шагом двинулся к алтарю. Преклонив голову, он прошел в диаконский вход меж двух листов фанеры, один из которых едва не обрушил, когда зацепился погоном о гвоздь.

Первым предметом, на который упал взгляд Точкина, была трибуна с большой пятиконечной звездой. Когда-то, наверное, она стояла в колхозном актовом зале, а теперь была приспособлена под жертвенник в алтаре. Бывший красным, пентакль на ней выцвел за годы до коричневого оттенка.

Низенький престол в центре оказался обычной тумбой под телевизор. Николай бережно, стараясь не задеть богослужебных принадлежностей, отвернул наверх сначала узорчатый шелковый покров, а затем тайную срачицу из белого полотна, под которой бугорком топорщился спичечный коробок с кусочком святых мощей. Точкин проверил содержимое незатейливого ковчежца и спрятал его в нагрудный карман.

Когда он распахнул дверцы тумбы, то обнаружил внутри несколько сундуков и сундучков старинного вида, составленные друг на друга. Древесина выглядела трухлявой, железная оковка на некоторых проржавела.

Стоя на коленях, Николай вытащил наружу и открыл единственный ларь, на котором не было навесного замка. Он был набит купюрами и пахнул плесенью. Среди долларов и современных рублей крупного номинала попадались советские двадцатьпятки и полтинники с Лениным. Еще немного порывшись, он вытащил на свет перевязанную шнурком пачку ветхих «екатеринок».

Наугад Точкин потянулся за следующим сундуком, но не смог его удержать. Из лопнувшего деревянного нутра под колени ему хлынула вечная валюта в номиналах имперской эпохи. Среди золотых крестов, орлов и романовских профилей обоих полов иногда попадались и более давние образцы, вроде маленькой черной деньги, похожей по форме на рыбью чешую.

Он был так увлечен разглядыванием старинных монет, что не услышал шагов снаружи. Голос за спиной заставил его испуганно вздрогнуть.

— Не гадал я, что в алтарь полезешь! Благословение тебе было на то — поверхность святую сапожищами солдатскими топтать?! — Отругал его недавний мертвец. — Спасибо, фуражку снял!

Сам без клобука, с негорящим кадилом в руке отец Архип стоял в алтаре перед царскими вратами. Торчащая из него игла размером с вязальную спицу делала его похожим на куклу вуду в натуральную величину.

— Думал, перему́дриша мя?! Да я тоже не перстом делан! Иглу мне эту как раз на такой случай еще Ефимыч, кузнец наш колхозный, сковал, Царствие ему Небесное. Из булата она — да не отличишь от серебра! — С этими словами Архип Иванович одним легким движением выдернул у себя из груди орудие несостоявшегося убийства и спрятал его в карман рясы.

— Тоже его отравили, или другое что? — Мрачно поинтересовался Точкин, который не сразу обрел дар речи.