Белая

Когтистая Лапа уставился на нее, то ли с восхищением, то ли с возмущением. Первым его побуждением, она видела это, было резко отказаться. Он не слуга! Но взглянув на стройную ножку, вытянутую в его сторону, опустился перед кроватью и, обхватив щиколотку, прижал узкую ступню к щеке, с чувством поцеловав гладкую пятку. Он упер ее ногу в свое плечо и потянулся к бедру Эби. Она согнула колено, подпуская его поближе и не выдержав, Когтистая Лапа рванулся было к ней, но она резко выпрямив ногу, оттолкнула его, напомнив:

- Просто сними чулок, дорогой.

Он непонимающе смотрел на нее темными глазами. Что ей надо? Но Эби, склонив голову на бок, смотрела на него дразнящей улыбкой... и он принял ее игру. Стянув с нее чулок, он ринулся к ней, но она опять удержала его на расстоянии, с силой вытянув ногу, ступней упершись ему в грудь.

- Другой, - потребовала она.

Стараясь не показывать своего нетерпения, хмыкнув, он послушно сдернул чулок и с нее, на том его послушание закончилось. После этого Когтистая Лапа словно бы принял жену на равных, спрашивая, чего ей хочется, принимая во внимание ее желания или не желание. До некоторых пор обоих увлекала любовная игра, пока стало не до этого.

Когтистая Лапа никого особо не выделял из детей Белой, которых считал своими. Пожалуй, только Эйлен он баловал, когда она приезжала на каникулы в деревню Бурого Медведя, и бывал неоправданно снисходителен к ней, потакая во всем. Но беда показала, что на самом деле чувствовал Когтистая Лапа к Иньяну мальчику-сироте. Фермеры не то чтобы боялись Когтистую Лапу, а опасались связываться с ним в открытую. Индей был изворотлив, что скользкий угорь, бесшабашен и упрям. С одной стороны было неплохо, что вождь усвоил пределы дозволенного и держал в кулаке свою дикую вольницу, с другой, эта краснокожая собака заставляла считаться с собой. Связывало фермерам руки и то, чего у индейца в принципе быть не должно, а именно репутация. Его знали далеко за пределами резервации, он имел связи, и друзей среди маршалов и шерифов и половина фермеров была более чем терпимо настроены к нему. К тому же его жена оказалась не просто фермерской потаскухой, а еще той городской штучкой. Было несколько покушений на Лапу, но этот краснокожий черт благополучно избежал их. Поэтому, когда представился благоприятный случай поквитаться с сахемом, фермеры этот случай не упустили.

Все началось со стычек, что происходили с теми фермерами, которым Рейси самовольно распродал участки резервационных земель и с которых они теперь отказывались уходить, несмотря на постановление властей освободить участки принадлежащие резервации. Сами власти смотрели сквозь пальцы на то, что фермеры нанимали вооруженных солдат против индейцев возмущенных тем, что их лошади не могут пастись на собственной территории. Доходило до того, что фермеры отказывались отдавать чужих лошадей, забредших на их усадьбу. Лапе все труднее удавалось улаживать такие конфликты. Потом случилось страшное. Сын Озерной Лилии и Джеймса попался на угоне лошадей у какого-то фермера. Его привезли в форт и скорым судом, больше похожим на самосуд, приговорили к повешению.

Резервация заволновалась, и капитан форта привел солдат в боевую готовность. В свою очередь Когтистая Лапа пытался успокоить людей, уповая на законы бледнолицых. Он помнил о побоище у Вунден Ни, потрясшее все индейское сообщество. Когтистая Лапа в те дни ходил серым, с запавшими глазами. И теперь он поехал в форт, чтобы умолять о спасении Иньяна. Но капитан развел руками: он действительно ничего не мог поделать. Мальчишка вместе со своими лошадьми, увел чужих, а потому фермеры были непреклонны. Когтистая Лапа молча вышел от капитана и встал на колени посреди двора.

- Что ты делаешь? - тихо спросила Эбигайль, подходя к нему и опускаясь рядом с ним. - Это не поможет. Фермеры не смягчаться. Я попрошу помощи в Чер-тоне...

- Я буду унижаться, умолять, буду ползать на брюхе, встану на колени, - в отчаянии прошептал Когтистая Лапа. - Если надо растоптать свою гордость ради спасения сына, я растопчу ее.

- Я отправила Джеймсу телеграмму. Иньян его сын и он должен помочь.

- Лучше молись своему богу, чтобы спас Иньяна, - глухо произнес Когтистая Лапа.

Через два дня примчался Бредли из Черт-она привезя с собой адвоката Уотерстона. За ними приехал и Эндрю. Едва сойдя с лошадей, они зашли к капитану форта, а Эби дождалась их на крыльце. Эти два дня ей пришлось нелегко. Вся округа волновалась. Фермеры съезжались в форт, и здешний кабак, единственное питейное заведение, был битком забит ими. Как поняла Эби из оскорблений, что они кидали стоящему на коленях сахему и тех реплик, которыми перебрасывались между собой, они ревниво следили за исполнением приговора для краснокожего ворюги и не намерены были уступать. Присутствие Эби не позволяло этой публике открыто глумиться над Когтистой Лапой, как и присутствие солдат, что бдительно следили за порядком, но все же сахему порядком доставалось. Фермеры не могли не взять реванша над краснокожим дикарем. Вскоре от капитана на крыльцо вышел Эндрю.