Битва за Рим

И вот как-то раз ранним утром в конце октября Друз увидел у комиция всех сразу: принцепса сената Скавра, Красса Оратора, Сцеволу, Антония Оратора и великого понтифика Агенобарба; было очевидно, что они обсуждают недавнюю потерю – Публия Рутилия Руфа.

– Присоединяйся к нам, Марк Ливий, – сказал Скавр, подвигаясь, чтобы освободить для него место. – Мы обсуждали, как можно вырвать суды из рук всадников. Приговор Публию Рутилию – настоящее преступление. Всадники сами лишили себя права заправлять любым римским судом!

– Согласен, – сказал Друз и посмотрел на Сцеволу. – В действительности они метили в тебя, а не в Публия Рутилия.

– Почему же тогда меня не тронули? – спросил Сцевола, еще не оправившийся от огорчения.

– У тебя слишком много друзей, Квинт Муций.

– Публию Рутилию друзей не хватило. Какой позор! Говорю вам, мы не можем себе позволить лишиться Публия Рутилия! Он был сам себе хозяин, а это большая редкость, – сердито проговорил Скавр.

– Не думаю, – заговорил Друз, осторожно подбирая слова, – что нам удастся полностью отвоевать суды у всадников. Если отменен даже закон консула Цепиона, то я не вижу способа вернуть суды в ведение сената. Всадники заправляют судами уже более тридцати лет. Им нравится верховодить. Более того, они чувствуют себя неуязвимыми. В законе Гая Гракха не говорится, что коллегия из всадников правомочна выносить приговоры по делам о взяточничестве. Но всадники настаивают, что, по закону Семпрония, их нельзя преследовать за взяточничество в ранге присяжных.

Красс Оратор в тревоге уставился на Друза.

– Марк Друз, ты лучший из всех, годных по возрасту в преторы! – воскликнул он. – Раз ты говоришь такое, на что надеяться сенату?

– Я не сказал, что сенату надо оставить надежду, Луций Лициний, – ответил Друз. – Я сказал всего лишь, что всадники откажутся выпустить из своих рук суды. Однако что мешает нам поставить их в такое положение, чтобы у них не было иного выхода, кроме как поделиться судебной властью с сенатом? Плутократы еще не правят Римом, и всадники это хорошо знают. Почему бы нам не сделать скромный первый шаг? Почему бы не внести новый закон о судах, которые поделили бы между собой поровну сословие эквитов и сенат?

Сцевола облегченно перевел дух:

– Это был бы важный шаг! Всадникам будет непросто найти предлог, чтобы отклонить этот закон, в котором они увидят протянутую им сенаторами оливковую ветвь. Что может быть справедливее раздела поровну? Сенат нельзя будет обвинить в попытке отнять у всадников суды, ведь так?

Красс Оратор усмехнулся:

– В сенате царит единодушие, Квинт Муций. Но, как хорошо известно нам, сенаторам, в любой коллегии присяжных всегда есть несколько всадников, желающих просочиться в курию Гостилия. Если коллегия целиком состоит из всадников, то эти несколько ничего не значат. Если же всадников в коллегии только половина, то равновесие нарушится в нашу пользу. Умно придумано, Марк Ливий!

– Можно сослаться на то, – подхватил великий понтифик Агенобарб, – что мы, сенаторы, обладаем ценным юридическим опытом и наше присутствие сделает суды более компетентными. Разве мы не владели судами безраздельно на протяжении почти четырехсот лет? Мы скажем, что в наше время такое полновластие уже невозможно, однако совсем исключать сенат тоже нельзя. – Для великого понтифика Агенобарба это был разумный довод; он стал мягче со времен своего судейства в Альбе-Фуценции, хотя сохранил неприязнь к Крассу Оратору. Все это не мешало им быть заодно сейчас, когда стоял вопрос о сохранении привилегий их класса.

– Все верно! – сказал Антоний Оратор, сияя.

– Я согласен, – сказал Скавр и провернулся к Друзу. – Ты собираешься провести это, став претором, Марк Ливий? Или ты хотел бы, чтобы этим занялся кто-то другой?

– Я сделаю это сам, принцепс сената, только не как претор, – ответил Друз. – Я собираюсь стать народным трибуном.

Все ахнули и дружно уставились на Друза.

– В твоем возрасте? – спросил Скавр.

– Возраст – мое явное преимущество, – спокойно возразил Друз. – Он позволяет мне стать претором, но я буду добиваться должности народного трибуна. Никто не сможет упрекнуть меня ни в молодости, ни в неопытности, ни в опрометчивости, ни в желании ублажить толпу – ни в чем том, из-за чего обычно и рвутся в народные трибуны.

– Тогда почему туда рвешься ты? – задал главный вопрос Красс Оратор.

– Я хочу провести ряд законов, – ответил Друз, сохраняя спокойную уверенность.

– Претор тоже может вносить на рассмотрение законы, – напомнил Скавр.

– Да, но не так легко и просто, как народный трибун. За время существования Республики внесение законопроектов стало привилегией народных трибунов. Плебейскому собранию полюбилась роль законодателя. Зачем нарушать статус-кво, принцепс сената? – спросил Друз.

– У тебя на уме другие законы, – вкрадчиво произнес Сцевола.

– Это так, Квинт Муций, – признал Друз.

– Расскажи нам, какие законопроекты ты готовишь.

– Я хочу удвоить численность сената, – сказал Друз.

Все дружно ахнули и так же дружно напряглись.

– Ты начинаешь говорить, как Гай Гракх, – осторожно молвил Сцевола.