Битва за Рим

– Знаю, подавляющее большинство сидящих здесь сейчас считает, что война совершенно невозможна. Тому есть две причины. Первая: вы не допускаете, что италийские союзники способны объединиться против общего врага. Вторая причина: вам не верится, что кто-либо в Италии, кроме Рима, готов к войне. Даже среди моих решительных сторонников есть те, кто не в силах в это поверить. Почти никто из моих сторонников не считает Италию достаточно подготовленной. «Где ее оружие и доспехи? – вопрошают они. – Где снаряжение, где солдаты?» Все это есть, отвечаю я. Все готово и ждет своего часа. Италия готова! Если мы не предоставим Италии гражданства, Италия разгромит нас!

Он помолчал, стоя с раскинутыми руками.

– Ответьте, отцы, внесенные в списки, вы отдаете себе отчет, что война Рима и Италии будет гражданской войной? Братоубийственной войной. Столкновением на земле, которую и мы, и они зовем своей. Чем оправдаемся мы перед внуками за уничтожение их богатства, их наследства – теми ли шаткими доводами, которые я всякий раз слышу в этом собрании? В гражданской войне не бывает победителя, не бывает трофеев, в ней нельзя захватить рабов, чтобы потом их продать. Поразмыслите над моими словами, подумайте с большей ответственностью, чем та, которую вы проявляли когда-либо раньше! Сейчас не до эмоций, не до предрассудков, легкомыслие губительно. Я пытаюсь уберечь мой возлюбленный Рим от ужасов гражданской войны, и только!

В этот раз сенат обратился в слух. У Друза появилась надежда. Даже Филипп, сидевший с сердитым видом и что-то бормотавший себе под разбитый нос, не вмешивался. Что еще важнее, горластый злобный Цепион тоже помалкивал. Правда, это была, возможно, новая тактика, придуманная ими за истекшие шесть дней. Вероятно, Цепион боялся, что вслед за Филипповой и его физиономия украсится окровавленным и распухшим носом.

После речи Друза в его поддержку выступили принцепс сената Скавр, Красс Оратор, Антоний Оратор и Сцевола. Сенат внимательно выслушал и их.

Но когда встал и попробовал заговорить Гай Марий, сенат взорвался. Это произошло как раз тогда, когда Друз уже решил, что победил. Впоследствии он был вынужден признать, что Филипп и Цепион все подстроили заранее.

Филипп вскочил и крикнул, спрыгивая с курульного помоста:

– Довольно, слышите? Кто ты такой, Марк Ливий Друз, чтобы морочить нам голову и покушаться на принципы таких людей, как принцепс нашего сената? Италик Марий не мог не встать на твою сторону, но глава сената? Неужели некоторые почтеннейшие наши консуляры позволяют себе такие речи? Что я слышу, о мои уши?!

– Вспомни лучше про свой нос! От тебя скверно попахивает! – попытался поднять Филиппа на смех Антоний Оратор.

– Tace, любитель италиков! – крикнул Филипп. – Заткни свой поганый рот и втяни свою италолюбивую головку!

Последние слова были недопустимыми в сенате, оскорбительным намеком на мужскую анатомию, и Антоний Оратор немедленно вскочил. Марий и Красс Оратор насильно усадили его, не позволив накинуться на Филиппа.

– Внемлите! – продолжал кричать Филипп. – Очнитесь, не дайте вас обмануть, овцы-сенаторы! Война! Какая еще война? У италиков нет ни оружия, ни людей! Или они пойдут воевать со стадом овец – даже таких, как вы?

Секст Цезарь и принцепс сената Скавр тщетно призывали к порядку с той секунды, когда Филипп вмешался в ход заседания; теперь Секст Цезарь поманил своих ликторов, из предосторожности находившихся сегодня рядом. Но Филипп, стоявший посередине сената, не дожидаясь их приближения, сорвал со своих плеч тогу с пурпурной каймой и швырнул ее Скавру:

– Забирай, Скавр, изменник! И вы все! Я обращусь к Риму и буду взывать к его власти!

– Я тоже, – подхватил Цепион, покидая помост, – отправляюсь в комиции и соберу весь народ, патрициев и плебеев!

В сенате воцарился хаос: рядовые сенаторы с задних скамей бесцельно метались, Скавр и Секст Цезарь снова и снова призывали всех к порядку, но большинство с передних и средних рядов высыпало из дверей следом за Филиппом и Цепионом.

Нижний сектор Римского форума был полон людей, жаждавших узнать, чем кончится это заседание сената. Цепион устремился к ростре, крича, чтобы народ собирался по трибам. Не заботясь о формальностях и о том, что сенат не был распущен по прописанным в законе правилам, из чего вытекала невозможность созыва комиций, Цепион разразился отповедью в адрес Друза, стоявшего теперь рядом с ним на ростре.

– Полюбуйтесь на этого изменника! – вопил Цепион. – Он занялся раздачей нашего гражданства всем до одного грязным италикам на полуострове, каждому вшивому самнитскому пастуху, каждой тупоголовой пиценской деревенщине, каждому зловонному разбойнику в Лукании и Бруттии. И что же наш сенат? Наш безмозглый сенат готов позволить этому изменнику творить его черное дело! Но я этого не допущу, нет, не допущу!