Битва за Рим

Филипп, Цепион, Катул Цезарь и их сторонники, а также Метелл Пий Свиненок, все еще не решивший, к кому прибиться, беспомощно наблюдали, как Друз проводит свои contiones всю вторую половину октября, потом в ноябре. Сначала заседания были бурными, но Друз успешно с этим справлялся, давая возможность высказаться каждому, но никогда не идя на поводу у толпы. Если страсти слишком накалялись, он распускал собрание. На первых порах Цепион пытался срывать обсуждение, провоцируя вспышки насилия, но с Друзом этот проверенный в комициях номер не проходил: казалось, он был наделен инстинктивным предвидением, позволявшим ему распускать собрания, прежде чем они перерастут в драку.

Шесть contiones, семь, восемь… Обстановка на них с каждым разом становилась все спокойнее, участники все больше смирялись с неизбежностью нового закона. Вода камень точит, – казалось, Друз взялся доказать правоту этой поговорки, воздействуя на своих противников спокойным достоинством, завидной уравновешенностью, неизменным благоразумием. Его недруги выглядели по сравнению с ним бестолковыми неуклюжими тупицами.

– Это единственный способ, – втолковывал он Скавру, стоя с ним после восьмого по счету contio на ступеньках перед сенатом, откуда Скавру было удобно наблюдать только что завершившиеся прения. – Благородному римскому политику недостает терпения. К счастью, я щедро наделен этой добродетелью. Я готов убеждать любого, кто приходит послушать, и им это нравится. Им нравлюсь я! Я с ними терпелив, тем и добиваюсь их доверия.

– Ты первый после Гая Мария, кого они искренне полюбили, – задумчиво подтвердил Скавр.

– На то есть причины, – продолжил Друз. – Гай Марий, бесспорно, вызывает у них симпатию. Он притягивает их своей замечательной прямотой, силой, они видят в нем своего человека, а не римского аристократа. Я не обладаю этим естественным преимуществом, я не могу не быть собой, римским аристократом. Но терпение делает свое дело, Марк Эмилий. Они научились мне доверять.

– Ты действительно считаешь, что настало время голосовать?

– Да, считаю.

– Может, собрать остальных? Пообедаем у меня?

– Сегодня лучше будем обедать у меня, – возразил Друз. – Завтра решится моя судьба.

Скавр поспешил пригласить Мария, Сцеволу, Антония Оратора. Увидев Суллу, он помахал и ему:

– Марк Ливий приглашает отобедать у него. Ты пойдешь, Луций Корнелий? – Видя на лице Суллы привычную замкнутую отрешенность, он, поддавшись внезапному порыву, добавил: – Обязательно приходи! Там никто не будет лезть тебе в душу.

Отрешенное выражение сменилось улыбкой.

– Что ж, Марк Эмилий, я приду.

В начале сентября эти шестеро могли бы не опасаться лишних ушей: у Друза хватало клиентов, но у тех не было заведено провожать патрона от Форума до дому. Теперь же, после восьмого contio, число сторонников Друза в комиции так выросло, что он и его пятеро спутников очутились в центре толпы в две сотни человек. Все это были простые, небогатые, а то и вовсе неимущие люди, покоренные его непреклонностью, неустрашимостью, цельностью. Начиная со второго contio толпа провожающих неуклонно росла; сегодня, в преддверии завтрашнего голосования, градус кипения был особенно высок.

– Значит, завтра, – сказал Сулла Друзу на ходу.

– Да, Луций Корнелий. Теперь они знакомы со мной, испытывают ко мне доверие – все: от всадников, имеющих влияние на плебеев, до всех этих мелких людишек, окружающих нас сейчас. Не вижу смысла тянуть с голосованием. Я обрел точку опоры. Если мне суждено победить, эта победа свершится завтра.

– Ты, без сомнения, победишь, Марк Ливий, – уверенно проговорил Марий. – Мой голос уже принадлежит тебе.

Идти было совсем недалеко: от Нижнего форума до лестницы Весталок, а дальше к спуску Виктории – там и стоял дом Друза.

– Добро пожаловать, друзья! – радушно обратился Друз к толпе. – Проходите в атрий, там я с вами попрощаюсь. – Повернувшись к Скавру, он тихо попросил: – Проведи остальных ко мне в кабинет, подождите меня там. Я скоро. Было бы невежливо не поговорить с ними.

Скавр и четверо его спутников прошли в кабинет, Друз же повел беспорядочную толпу своих поклонников через просторный сад с колоннадой к высокой двойной двери в его дальнем конце. За ней находился атрий, чьи яркие краски в этот предзакатный час уже успели померкнуть. Друз немного постоял там среди своих обожателей, обмениваясь с ними веселыми шутками и не упуская возможности склонить на свою сторону сомневающихся перед завтрашним голосованием; те уже уходили небольшими группами. От недавней толпы быстро осталась небольшая кучка людей. Опускались сумерки, лампы еще не зажгли, и тень позади колонн и в многочисленных альковах превратилась в непроглядную тьму.