Битва за Рим

– Это было вчера. – Он отпустил тело, которое сползло обратно в воду. – Хотелось бы мне задержаться и похоронить этих бедняг, но времени в обрез, Авл Плотий. Строй войска на другом берегу в походно-боевом порядке. Когда будешь готов, я к ним обращусь. Живее! Думаю, италики не знают, что мы здесь. Если так, мы сумеем поквитаться с ними за это.

Публий Веттий Скатон, командовавший двумя легионами марсов, ушел от Эсернии месяц назад, чтобы присоединиться у Альбы-Фуценции к Квинту Поппедию Силону, осаждавшему этот хорошо укрепленный и не собиравшийся сдаваться латинский город. Сам Силон решил остаться на марсийской земле и действовать решительно, хотя разведка уже давно доносила о подготовке новых римских войск в Карсиолах и в Варии.

– Иди туда и посмотри, – приказал он Скатону.

Встретив у Антина Презентея с пелигнами, Скатон получил исчерпывающий отчет о разгроме Перперны на западном перевале; Презентей снова шел на восток, чтобы передать трофеи на нужды новобранцев. Скатон двинулся на запад и сделал именно то, чего Марий ждал от хитрого италика, – расставил зорких наблюдателей на вершинах горного хребта вдоль восточного берега Велина. Между двумя мостами через реку он разбил лагерь и уже подумывал, как подобраться к Карсиолам, когда лазутчик донес ему, что римская армия ступила на южный мост.

Сам удивляясь охватившей его радости, Скатон следил, как Луп ведет своих солдат на другой берег реки, совершая все до одной возможные ошибки. Перед мостом он позволил им нарушить строй, на другом берегу они тоже скапливались беспорядочной толпой. Всю свою энергию Луп посвятил обозу; он стоял на мосту в одной тунике, когда Скатон бросил на его армию своих марсов. Смерть приняли восемь тысяч римских легионеров, в их числе сам Публий Рутилий Луп и его легат Марк Валерий Мессала. Примерно двум тысячам удалось спастись: столкнув с моста запряженные волами фургоны и побросав доспехи, шлемы и мечи, они бежали в Карсиолы. Это произошло в одиннадцатый день июня.

Бой – если это можно было так назвать – грянул под вечер. После боя Скатон решил остаться на месте, а не отправлять людей ночевать обратно в лагерь. На рассвете им предстояло снять с трупов все, что на них было, сложить голые тела штабелями и предать огню, а брошенные фургоны и повозки перегнать на восточный берег. Они, без сомнения, были полны зерна и прочего провианта, а также захваченного раньше оружия. Прекрасная добыча! Громить римлян, самодовольно думал Скатон, легче, чем расправляться с младенцами. Они даже не умеют защищаться, двигаясь по вражеской территории! Что было, по правде говоря, весьма странно. Как такие неумехи умудрились завоевать полмира, а другую половину держать в постоянном страхе?

Ждать ответа пришлось недолго. Марий был уже близко. Настала очередь Скатона подвергнуться неожиданному нападению.

Сначала Марию попался на пути обезлюдевший лагерь марсов, откуда он забрал буквально все: содержимое обоза, провиант, деньги. Все происходило организованно: тех своих людей, кто не должен был идти в бой, он оставил в захваченном лагере сортировать и грузить добычу, а сам повел легионы дальше. К полудню он достиг поля вчерашнего сражения и застал на нем войско марсов, занятое раздеванием убитых солдат.

– Чудесно! – проревел он, обращаясь к Авлу Плотию. – Мои люди приобретут опыт самым завидным способом – громя врага! Это наполнит их уверенностью. Они моргнуть не успеют, как сами станут ветеранами!

Это действительно был полный разгром. Скатон скрылся в горах, лишившись двух тысяч марсов и всего имущества. Но лавры, мрачно размышлял Марий, все равно достались италикам, убившим гораздо больше римских солдат. Долгие месяцы вербовки и обучения пошли насмарку. Восемь тысяч славных парней погибли, потому что – и это было неизбежно – попали под начало дурака.

У моста они нашли тела Лупа и Мессалы.

– Марка Валерия мне жаль, из него вышел бы толк, – сказал Марий Плотию. – Но я очень рад, что Фортуна отвернулась от Лупа! Останься он в живых, мы продолжили бы терять людей.

На это нечего было ответить, и Плотий промолчал.

Марий отправил тела консула и легата обратно в Рим под охраной единственного своего конного эскадрона, приложив объяснительное письмо. Пора Риму испугаться, подумал Гай Марий. Иначе никто там не поверит, что в Италии разразилась война, тем более в то, что от италийцев исходит серьезная угроза.

Принцепс сената Скавр ответил двумя письмами – от сената и от себя лично.