Я искренне опечален тем, что говорится в официальном письме, Гай Марий. Уверяю тебя, в этом нет моей вины. Но беда в том, что у меня уже нет сил единолично разворачивать в нужную сторону собрание из трехсот человек. Более двадцати лет назад, когда мы воевали с Югуртой, у меня получалось, но прошедшие двадцать лет кое-что значат. Правда, сенаторов нынче набирается не больше сотни. Те, кому нет тридцати пяти, несут военную службу, как и некоторые старички, включая небезызвестного Гая Мария.
Твоя маленькая траурная процессия, достигнув Рима, вызвала сенсацию. Весь город заголосил и принялся рвать на себе волосы и царапать грудь. Война вдруг оказалась настоящей! Наверное, ничто иное не смогло бы преподать им такой урок. От боевого духа ничего не осталось – улетучился в одно мгновение, молния и та ударяет не так быстро. Пока на Форум не привезли тело консула, все в Риме, включая сенаторов и всадников, относились к войне как к синекуре. И вдруг они видят труп Лупа, убитого кем-то из италиков на поле боя в считаных милях от самого Рима! То был душераздирающий момент: мы высыпали из Гостилиевой курии и уставились на мертвых Лупа и Мессалу – это ты приказал страже раскрыть тела перед въездом на Форум? Держу пари, твои проделки!
Словом, весь Рим погрузился в траур, – куда ни глянь, всюду черные одежды. Все, кто остался в сенате, сменили тогу на сагум и
latus clavus на узкую всадническую полоску, курульные магистраты сняли свои знаки отличия и даже пересели на простые деревянные табуреты в курии и в своих трибуналах. Стоит кому-то появиться в пышных одеждах, как тут же слышатся намеки на закон о роскоши! После полного безразличия Рим ударился в противоположную крайность. Я только и слышу повсюду причитания: неужто нас разгромят?Как ты увидишь, официальный ответ распадается на две части. О первой лично я сожалею, но мне заткнули рот из-за «национального бедствия». Дело в том, что впредь всех павших на войне, от рядового до полководца, предписано хоронить со всеми надлежащими почестями на месте гибели. Трупов больше в Рим не везти из опасения за боевой дух! Вздор, вздор, вздор! Но что поделать, так им приспичило.
Вторая часть, Гай Марий, гораздо хуже. Зная тебя, я не сомневаюсь, что ты сначала читаешь это письмо. Так вот, лучше я без обиняков сообщу тебе, что сенат отказался поручить тебе верховное командование. Они не то что совсем тебя обошли – на это у них не хватило смелости. Нет, командующими объявлены вы с Цепионом. Более глупого, дурацкого, никчемного решения принять было невозможно. Даже назначив Цепиона твоим начальником, они поступили бы умнее. Но ты, полагаю, справишься с этим в твоей неподражаемой манере.
О, как я был зол! Но беда в том, что те, кто остался в сенате, – это сухой трескучий помет, болтающийся на бараньем заду, не более того! Достойное руно подалось в поле – ну, или, как я, задержалось в Риме из-за дел, но нас таких раз-два и обчелся, остальные – тот самый помет. Сейчас я чувствую себя совершенно лишним. Всем заправляет Филипп. Можешь себе такое представить? Еще в те ужасные дни, приведшие к гибели Марка Ливия, когда он был консулом, терпеть его было тяжко, а теперь он стал еще хуже. Всадники в комициях едят с его грязной ладони. Я написал Луцию Юлию, попросил его вернуться в Рим и назначить вместо Лупа консула-суффекта, но он ответил, что нам придется обходиться так, потому что он слишком занят и не может покинуть Кампанию даже на день. Я делаю, что могу, но, говорю тебе, Гай Марий, я уже очень стар.
Конечно, Цепион, узнав эту новость, станет невыносим. Я попытался устроить так, чтобы ты узнал о решении раньше его. Это даст тебе время обдумать, как с ним быть, когда он начнет перед тобой чваниться. Одно могу тебе посоветовать: делай все по-своему.
