Битва за Рим

– Не думаю, что я когда-либо встречала Цецилию Метеллу Далматику, – сказала Элия, не желая, чтобы Корнелия Сулла продолжала этот опасный разговор, – даже когда она преследовала моего мужа.

– Он больше не твой муж, мама! Ее муж.

– Ее едва ли кто-то знает вообще, – сказал юный Помпей Руф, который тоже хотел успокоить Корнелию Суллу. – Марк Скавр держал ее взаперти после того случая, каким бы невинным он ни был на самом деле. Есть двое детей, девочка и мальчик, но никто не знает их. Как и ее. И с тех пор, как Марк Скавр умер, о ней совсем ничего не было слышно. Поэтому весь Рим гудит.

– Должно быть, он очень ее любит, – сказала Элия.

– Чушь! – ответила Корнелия Сулла. – Он никого не любит.

После того как безудержный гнев, который охватил его, когда он оставил Элию на спуске Виктории в полном одиночестве, утих, Сулла привычно погрузился в пучину черной тоски. На следующее утро он поспешил в дом Метелла Пия отчасти для того, чтобы еще больше досадить этой слишком приветливой, слишком скучной Элии. Ему было приятно растравить ту рану, которую – он прекрасно это знал – он ей нанес. Его интерес к вдове Скавра был таким же старым и холодным, как его сердце. Он хотел, чтобы Элия страдала. Развода было недостаточно. Он должен найти способ заставить ее страдать. А что может быть лучше, чем немедленно жениться опять, чтобы все выглядело так, как будто это и есть причина развода?

«Эти женщины, – думал он по дороге к дому Метелла Пия, – они сводили меня с ума с самой юности. С тех пор как я перестал продавать себя мужчинам потому, что был так глуп, что счел их более легкой добычей. Но добычей был я. Жертвой. Их жертвой. Я убил Никополис и Клитумну. И, благодарение богам, Юлилла убила себя сама. Но убивать Элию слишком опасно. А развода недостаточно. Она ждала этого годами.

Он нашел Свиненка погруженным в беседу с его новым квестором, Мамерком Эмилием Лепидом Ливианом. Невероятная удача застать их вместе – но разве он не любимчик Фортуны?

Мамерк и Свиненок жаждали уединения, ничего странного в этом не было, однако от Суллы, который был сегодня в одном из своих мрачнейший настроений, шли такие волны черной злобы, что оба поздоровались с ним весьма нервно, с видом парочки, застигнутой за чем-то явно предосудительным.

Они сели только после того, как сел он, – оба были вышколены на военной службе, и в замешательстве уставились на него, не зная, с чего начать разговор.

– Вам что, языки отрезали? – спросил Сулла.

Метелл Пий вздрогнул от неожиданности:

– Нет, Луций Корнелий! Нет! Прости меня, мои мысли были да-да-далеко.

– Твои тоже, Мамерк? – спросил Сулла.

Но Мамерк, спокойный, надежный и непрошибаемый, набрался храбрости и улыбнулся.

– По правде говоря, да, – ответил он.

– Тогда я придам вашим мыслям совершенно другое направление – и это касается вас обоих, – сказал Сулла с самой похотливой из всех своих ухмылок.

Они ничего не ответили, просто ждали.

– Я хочу жениться на Цецилии Метелле Далматике.

– Юпитер! – пропищал Метелл Пий.

– Свиненок, это не слишком оригинально, – сказал Сулла. Он встал, подошел к двери кабинета Метелла Пия и оглянулся, приподняв бровь. – Я хочу жениться на ней завтра, – сказал он. – Я прошу вас обоих подумать об этом и дать мне ответ к вечеру. Мне нужен сын, поэтому я развелся со своей бесплодной женой. Но я не намерен менять ее на молодую и глупую девчонку. Для подростковых истерик я слишком стар. Мне нужна взрослая женщина, которая доказала свою способность к зачатию тем, что уже родила двоих детей, один из которых мальчик. Я подумал о Далматике, потому что она, кажется – или так казалось мне много лет назад, – питает ко мне нежные чувства.

На этом он ушел, оставив Метелла Пия и Мамерка смотреть друг на друга с открытым ртом.

– Юпитер! – еще раз сказал Метелл Пий, на этот раз куда более слабым голосом.

– Это действительно сюрприз, – сказал Мамерк, который был удивлен куда меньше, потому что знал Суллу не так хорошо, как его дорогой друг Свиненок.

Свиненок поскреб в затылке и покачал головой:

– Почему она? Я годами не вспоминал о Далматике, в последний раз – когда умер Марк Эмилий. Она, конечно, моя кузина, но после этой истории с Луцием Корнелием – поразительный случай! – она сидела дома взаперти под охраной куда более строгой, чем в Лаутумии. – Он уставился на Мамерка. – Постой. Ты ведь душеприказчик покойного Марка Эмилия. Ты уж точно виделся с ней в последние месяцы.

– Отвечу на твой первый вопрос: почему она? Думаю, ее деньги играют тут не последнюю роль, – ответил Мамерк. – Что касается второго вопроса, да, я навещал ее несколько раз после смерти Марка Эмилия, хотя не так часто, как следовало бы. Я уже уехал в расположение войск, когда он умер, но потом я виделся с ней. Мне ведь пришлось вернуться в Рим, чтобы привести в порядок дела старика. И если хочешь знать правду, я бы сказал, что она не слишком оплакивала мужа. Она была куда больше занята детьми. И это вполне понятно. Подумай, какая у них была разница в возрасте? Сорок лет?