Битва за Рим

– Гай Марий излечился, – сказал Луций Декумий, дерзко, но как будто защищаясь. Сулла был единственным другом Аврелии, которого он терпеть не мог, и, кроме того, Сулла был единственным человеком, которого Луций Декумий боялся. Он много знал о Сулле такого, чего не знала Аврелия. Но чем больше он узнавал, тем меньше стремился рассказывать об этом кому бы то ни было. «На себя посмотри, – говорил он себе снова и снова. – Могу поклясться, Луций Корнелий Сулла такой же негодяй, как и я сам. Только у него больше возможностей творить зло. И он этими возможностями пользуется вовсю».

– Не Луция Декумия нужно винить во всех этих безобразиях, а тебя! – раздраженно сказала Аврелия.

– Ерунда! – резко ответил Сулла. – Не я начал эти безобразия! Я занимался своими делами в Капуе и планировал отправляться в Грецию. Нужно винить таких глупцов, как Луций Декумий: они вмешиваются в дела, в которых ничего не смыслят, льстя себе, что их герои сделаны из более крепкого материала, чем все остальные! Этот вот твой друг нанимал громил для Сульпиция. Головорезов, которые заняли Форум и сделали мою дочь вдовой. И он собрал еще больше таких же, когда я вошел на Эсквилинский форум, не желая ничего, кроме мира! Не я подстрекал к насилию! Я только должен за все расплачиваться!

Разъяренный Луций Декумий стоял неподвижно, готовый к драке.

– Я верю в народ! – воскликнул он. Он был растерян, ситуация сложилась неожиданная, а он не привык быть загнанным в угол.

– Что? Городишь эту чушь, пустые слова, как и головы твоего четвертого класса! – зарычал на него Сулла. – «Я верю в народ», в самом деле! Ты бы лучше верил в тех, кто выше тебя!

– Пожалуйста, Луций Корнелий! – взмолилась Аврелия. Сердце ее тяжело билось, ноги дрожали. – Если ты выше Луция Декумия по положению, так и веди себя соответственно!

– Да! – закричал Луций Декумий, собравшись. Его ненаглядная Аврелия вступилась за него – и он хотел выглядеть отважным в ее глазах. Но Сулла не Марий. Глядя на него, Луцию Декумию казалось, что он слышит скрежет гвоздей, царапающих гладкую каменную поверхность. Однако он взял себя в руки. Ради Аврелии.

– Берегись, Большой Важный Сулла, а не то можешь получить удар ножом в спину!

Блеклые глаза остекленели, рот приоткрылся. Сулла поднялся со скамьи, окутанный почти осязаемой аурой угрозы, и стал наступать на Луция Декумия.

Луций Декумий попятился. Не из-за трусости – скорее из-за суеверного ужаса перед чем-то мистическим и грозным.

– Я мог бы раздавить тебя, как слон собаку, – весело сказал Сулла. – Единственная причина, по которой я этого не делаю, – присутствие здесь этой женщины. Она ценит тебя, и ты исправно служишь ей. Ты можешь всадить множество ножей во многие спины, Луций Декумий, но не обольщайся, что у тебя найдется нож для меня! Не стой у меня на пути. Веди себя соответственно своему положению. А теперь – убирайся!

– Уйди, Луций Декумий, – велела Аврелия. – Прошу тебя!

– Не уйду, пока он в таком состоянии!

– Я не нуждаюсь в твоей защите. Пожалуйста, уходи.

Луций Декумий вышел.

– Не нужно было так давить на него, – сказала она, раздувая ноздри. – Он не знает, как вести себя с тобой, но он умеет быть верным. Он такой, какой есть. Он предан Гаю Марию только потому, что предан моему сыну.

Сулла уселся на край скамьи, не зная, остаться ему или уйти.

– Не злись на меня, Аврелия. Иначе я тоже буду зол на тебя. Согласен, он ничтожная мишень. Но он помог Гаю Марию поставить меня в очень невыгодное положение, которого я не заслужил!

Она сделала глубокий вздох, затем медленно выдохнула.

– Да, я могу понять твои чувства, – сказала она. – В общем и целом, ты имел право так поступить. – Она начала ритмично качать головой. – Я знаю это. Я это знаю. Я знаю, что ты пытался всеми возможными способами сохранить мир и не преступать закон. Но не вини Гая Мария. Это был Публий Сульпиций.

– Ну, это обман, – сказал Сулла, смягчаясь. – Ты дочь консула и жена претора, Аврелия. Ты понимаешь лучше, чем кто-либо, что Сульпиций не мог бы осуществить свой план, если бы его не поддержал кто-то намного более влиятельный, чем был он сам, а именно Гай Марий.

– Был? – резко спросила она, ее глаза расширились.

– Сульпиций мертв. Его схватили два дня назад.

Она поднесла ладони ко рту:

– А Гай Марий?

– О, Гай Марий, Гай Марий, вечно Гай Марий! Подумай, Аврелия, подумай! Зачем мне убивать Гая Мария? Убивать народного героя? Не такой я глупец! Будем надеяться, я достаточно сильно напугал его, чтобы он не думал о возвращении в Италию, до тех пор пока я сам не выберусь отсюда. И не только ради того, чтобы спасти себя. Ради того, чтобы спасти Рим! Нельзя позволить ему биться с Митридатом!

Он подвинулся на скамье. Теперь он походил на защитника, пытающегося убедить враждебно настроенных судебных заседателей.