Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Оставшись без поддержки князя Потемкина, Гаррис обратился за посредничеством к Безбородко. В депеше от 5 ноября 1781 г. он сообщал, что имел продолжительный разговор с секретарем императрицы. Оставив в стороне вопрос о том, «имеет ли иностранная держава право требовать, чтобы великое и независимое государство подчинялось правилам, которые этой державе угодно было назвать всеобщими законами», посол стал доказывать Безбородко, что никому никогда не оказывалось столько внимания, как Ее Величеству. Ее корабли, даже нагруженные морскими снарядами, пропускались английскими судами без досмотра, а если случались непредвиденные задержки грузов, то выплачивались значительные штрафы. Однако взамен благодарности императрица выражает свое недовольство, отдает приказ, чтобы ни одно русское судно не было задержано. Заметим, что подобную реакцию Екатерины II вызвали жалобы купцов на задержание английским фрегатом «Ариадной» российского судна, снаряженного товарами для Испании. И хотя корабль был вскоре отпущен, императрица возмутилась действиями англичан. В свою очередь британский посол выразил недовольство высказываниями Екатерины, чем он не преминул поделиться с ее секретарем.

Противодействие Великобритании принципу вооруженного нейтралитета и продолжающиеся отдельные попытки задержания российских судов англичанами вызвали со стороны Екатерины II охлаждение в отношениях с британским послом. В депеше от 9 ноября 1781 г. Гаррис сетовал на то, что с некоторых пор императрица стала заметно отличать его противников – министров Франции и Пруссии, к которым относилась ранее весьма прохладно. Если прежде она обращалась с французским послом Девераком «чрезвычайно холодно», утверждая, что он ей не нравится, то в последние дни на приемах Екатерина «исключает» Гарриса и приглашает француза к своей карточной игре. «Я знаю, – замечал посол, – что в интимном кругу она стала хорошо о нем отзываться»572

.

Гаррис обратил внимание князя Потемкина на приближение к императрице французского и прусского послов. Но тот его заверил, что они не преследовали какой-либо серьезной цели, а касались частных дел своих соотечественников. Француз просил за осужденного к смертной казни соотечественника, а также хлопотал за некоего Антуана, желавшего открыть торговый дом в Херсоне. Посол Пруссии рассуждал о покупке лошадей для кавалерии в Малороссии. Однако слова Потемкина не убедили Гарриса. Посол считал, что князь действовал «весьма хитро». Ухаживая за министрами, стараясь поддерживать с ними отношения, он руководствовался «тайным соглашением» с графом Паниным. Гаррис уже не доверял князю, но тем не менее делал вид, что поддался его обману.

Наступивший 1782 год принес послу не только прежние хлопоты, связанные с переговорами о мире с Голландией. Правительство Великобритании после смены кабинета министров поставило перед ним новые задачи. Кабинет министров вигов, который возглавил Чарльз Джеймс Фокс, относился к России с большей симпатией, чем прежний. Как подчеркивал британский историк М.С. Андерсон, Фокс во время своего краткого (1782– 1783 гг.) пребывания у власти придерживался убеждения в том, что Россия является естественным союзником Британии в противоположность династии Бурбонов573

. И потому от Гарриса потребовали убедить российскую императрицу в доброжелательности намерений британского правительства, хотя при этом подразумевалось, что прежде всего следовало принимать во внимание интересы и выгоды Англии.

В январе 1782 г. на переговоры о мире в Гаагу выехал российский представитель Марков. Примечательно, что Гаррис применил «все свои усилия», чтобы дать ему «правильное понятие» о сущности проблемы взаимоотношений двух государств. Британский посол предупреждал Маркова о том, чтобы никакие изменения в предварительно достигнутые договоренности не вносились. Особенно Гаррис настаивал, чтобы при обсуждении условий мирного договора ни под каким видом не допускалось применение принципа вооруженного нейтралитета, ибо в противном случае возникнет «вооруженное посредничество». В завершение посол выразил надежду на то, что о прекращении военных действий не будет и речи до тех пор, пока не будут достигнуты предварительные договоренности с Голландией.