Четыре безумия. Клиент Шекспира

– Умолк Гамлет, столкнувшись с сильным Бахом, – пробормотал Лазар, не глядя на Джорджевича, который уже вскочил со стула и воздел руки горе, словно консультируясь с кем-то на небе.

– Возьмите, к примеру, кровавые и золотые времена Неманичей, вот вам блистательная эпоха сербских деспотов, вот вам гнездо черногорских героев, вот вам трагическая эпоха турецкого рабства, вот вам Карагеоргий и Мишарское поле, вот вам сербско-венгерская война и сербский отпор! Пишите драмы, так вас и перетак! Окунитесь в народную жизнь, в вечный, неисчерпаемый источник народной поэзии и драматургии, которого никто еще не коснулся – в низкие хаты и в густые леса нашей жизни, куда еще никто не заглядывал, чтобы по примеру иностранцев собрать наши ценности и обнародовать их, чтобы мир с настоящим сербским мышлением, чувствами, говором и делами познакомить! – вдохновенно продекламировал Йован Джорджевич. Его внимательно слушали Йован Цаца Кнежевич и Лазар Миросавлевич. Свечи в гостиной догорали. Прислуга давно отправилась спать. Их лица превратились в черные гипсовые маски вольто, движения замедлились, и только их голоса можно было разобрать в комнате, полной путаных желаний и тяжелого духа.

– Пишите сербские, настоящие сербские пьесы для театра, Христом Богом заклинаю вас – прошептал Джорджевич.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Лир:[8]

Отдаем тебеВесь этот край от той черты до этой,С лесною тенью, полноводьем рек,Полями и лугами. Им отнынеВладей навек с супругом и детьми.Что скажет нам вторая дочь – Регана;Жена Корнуэла? Говори, дитя.Даем тебе с потомством эту треть

В прекрасном нашем королевстве. Ширью,Красой и плодородьем эта частьНичуть не хуже, чем у Гонерилъи.Что скажет нам меньшая дочь, ничутьЛюбимая не меньше, радость наша,По милости которой молокоБургундии с лозой французской в споре?Что скажешь ты, чтоб заручиться долейОбширнее, чем сестрины? Скажи.

Корделия:

Ничего, милорд.

Лир:

Ничего?

Корделия:

Ничего.

Лир:

Из ничего не выйдет ничего.Так объяснись.

Корделия:

К несчастью, не умеюВысказываться вслух. Я вас люблю,Как долг велит, – не больше и не меньше.

Лир:

Корделия, опомнись и исправьОтвет, чтоб после не жалеть об этом.

Корделия:

Вы дали жизнь мне, добрый государь,Растили и любили. В благодарностьЯ тем же вам плачу: люблю вас, чту

И слушаюсь. На что супруги сестрам,Когда они вас любят одного?Наверное, когда я выйду замуж,Часть нежности, заботы и любвиЯ мужу передам. Я в брак не стануВступать, как сестры, чтоб любить отца.

Лир:

Ты говоришь от сердца?

Корделия:

Да, милорд.

Лир:

Так молода – и так черства душой?

Корделия:

Так молода, милорд, и прямодушна.

Лир:

Вот и бери ты эту прямотуВ приданое…

4

Если позволено все, то это не означает, что что-то запрещено.

Альбер Камю

Сегодня вы сами можете найти способ, которым вас можно вызвать из глубокой пустоты.

Александр выбрал тишину,

точнее, функцию вибрации на мобильном телефоне.

Он не любил звонки и долгие разговоры с невидимым собеседником.

Аппарат Белла годится только для договоренностей о встречах или срочных предупреждений, но, как и большинство современных выдумок, превращает человека в инструмент.

По телефону невозможно сказать ничего точного: даже оскорбления по нему звучат неубедительно. Но именно бич ругательства хлестнул его, совершенно неподготовленного к этому, в тот прекрасный сентябрьский полдень. Его всегда поражала грубость, даже исходящая от хулиганья, не говоря уж о том, когда ругались и оскорбляли пристойные люди.

Итак, телефон вибрировал, а когда он ответил на вызов, пристойный человек в важной должности обложил его по матери.

Стоит ли говорить, что это была крутая пощечина.

Ругань и угрозы – аргумент бессилия.