Дело наследника цесаревича

– Утром высадим на берегу – пусть идет на все четыре стороны, – отвечал Загорский.

Однако Харуки интересовала еще одна вещь. Как хозяин понял, что матрос, который пришел за ними и которого он взял в плен – не матрос, а пират? Ведь лица его было не разглядеть.

– Голос был незнакомый, – коротко отвечал коллежский советник.

Глава восьмая

Японская баня и иностранная змея

Хотя Харуки был опытным моряком, идти через незнакомый пролив ночью они всё же не решились. Нестор Васильевич заметил, что в темноте можно запросто сесть на риф. Харуки резонно возразил, что на риф можно сесть и посреди дня. Коллежский советник спорить не стал, сказал только, что утро вечера мудренее, и на оставшиеся до рассвета часы лучше всего будет лечь в дрейф.

Они связали пленного пирата по рукам и ногам, Тот, придя в себя, стал выкрикивать ужасные проклятия на непонятном Харуки языке, однако Загорский сказал ему несколько слов по-китайски, и тот умолк так же неожиданно, как забранился. Помощник полюбопытствовал, что такое сказал пирату хозяин.

– Сказал, что Будда не любит сквернословов, и что для них уготовлен в царстве Яньвана отдельный ад…

Японец кивнул, хотя в глазах его читалось некоторое сомнение. Лично его никаким адом не запугать.

– Это потому, что японцы в ад не верят, – объяснил Нестор Васильевич. – А китайцы верят в ад и боятся его.

Они засунули пирату в рот кляп, спустили его в трюм, а трюм заперли снаружи.

– Там ему будет спокойнее, и не возникнет искушения сбежать, – сказал Загорский. – А то вдруг возьмет и прыгнет в море, а до берега и не доплывет. Китайцы плохо плавают.

– Японцы тоже, – отвечал Харуки. – Куда нам прыть, у нас тут усё есть.

Спать на лежаках пиратов они не решились, расстелили себе прямо на палубе циновки, куски парусины и ей же прикрылись от ветра. Рассвет застал их совершенно продрогшими. Харуки ворчал, что надо было им все-таки лечь внутри, хотя бы в трюме. На это коллежский советник ответил, что внутри наверняка полно блох, которые больно кусаются и которых очень трудно выводить.

Вскоре они добрались до пролива Ка

нмон, через который планировали выйти во внутреннее Японское море, а там мимо множества местных архипелагов взять курс на Осаку. Нестор Васильевич все еще сомневался, смогут ли они сами, без лоцмана, пройти по здешнему фарватеру. В самом узком месте пролив Канмон составляет чуть больше полуверсты. Какие сюрпризы ждут их там?

Харуки искренне полагал, что им ничего не угрожает. Как известно, джонки китайские отличаются мелкой осадкой, так что легко пройдут там, где, например, западный корабль непременно сядет на мель. Они с хозяином замыслили благое дело, и боги-ками им наверняка помогут.

Нестор Васильевич заметил, что есть такая русская поговорка: на бога надейся, а сам не плошай. Она, надо думать, вполне действенна и в японских условиях. Японец нахмурился и спросил, как же хозяин намерен без риска пройти через пролив – при том, что у них нет никакой даже карты.

– Очень просто, – отвечал Загорский, – мы пристроимся в кильватере корабля покрупнее. Где пройдет он, там легко пройдем и мы.

Харуки согласился, что идея хорошая и действенная, надо только не подходить слишком близко к ведущему кораблю. На вопрос «почему» японец лишь загадочно промолчал.

Прежде чем соваться в пролив, они встали на рейде в виду берега, вытащили из трюма перепуганного китайца, сунули ему пару сушеных рыбин, усадили в шлюпку и велели плыть на все четыре стороны. Пират, который ужасно боялся, что его бросят рыбам на прокорм, увидев, что его отпускают, залился слезами благодарности и стал стукать перед Загорским лбом в пол. Японец наблюдал за этой сценой с брезгливым удовольствием, после чего заявил, что у китайцев у всех – рабские и трусливые душонки. Однако коллежский советник отвечал, что китайцы все разные, как, впрочем, и японцы, и представители любых других народов. Таким образом, трусы и герои есть везде.

Харуки, твердо знавший, на чьей стороне правота, не стал с ним спорить, а просто багром оттолкнул шлюпку от борта. На море поднялось легкое волнение, и шлюпка то ныряла носом в волну, то снова взлетала над водой. Некоторое время они наблюдали за утлым суденышком и, только убедившись, что оно подошло достаточно близко к берегу, включили двигатель, и джонка, тарахтя, споро двинулась к проливу.

Пролив Канмон был местом оживленным, и долго ждать им не пришлось. Едва только они приблизились к устью, мимо прошел британский клипер.

– За ним! – велел Загорский.

Заработал мотор джонки, и она устремилась следом за британцем. Клипер шел быстро, не менее пятнадцати узлов в час, джонка поспевала за ним с трудом, ее двигатель работал на всех оборотах.

– Да, спасибо прогрессу и паровому двигателю, иначе мы бы ни за что за ним не успели, – сказал Загорский, посматривая на корму впереди идущего судна. Чайки реяли у них с правого борта, пенные буруны вздымались по бокам, как усы.