Дело наследника цесаревича

Очевидно, действие яда понемногу отступало, потому что коллежский советник стал чувствовать тело. Точнее, не все тело. Саднила раненая шея, болела верхняя часть спины, там, где лопатки. Там было больно и как-то неудобно, как будто под него подложили неровный шероховатый камень. Да, лопаткам определенно было больно, но тело там хотя бы ощущалось. Чего совершенно нельзя было сказать о руках и ногах – они словно онемели и, как морозом, сковались параличом.

Впрочем, ощущение это было Загорскому знакомо. Возникало оно обычно после того, как руки и ноги связывали слишком крепко и тем прекращали всяческую циркуляцию крови в конечностях. Если подержать их завязанными чуть дольше, в них вполне могут начаться необратимые изменение, чреватые некрозом тканей и даже гангреной.

Противоядие против этого существовало, хотя и довольно слабое: Нестор Васильевич начал шевелить пальцами. Конечно, он не знал, шевелит ли он ими на самом деле, потому что не чувствовал их. Но он, во всяком случае, подавал мысленные сигналы руками и ногам и, по меньшей мере, представлял, как он шевелит пальцами, кистями и стопами.

Кажется, это возымело некоторый эффект, потому что минут через пятнадцать кисти и стопы заболели. Это означало, что они как минимум на месте, а не отрезаны неведомыми врагом для каких-то неизвестных надобностей. Впрочем, медицинская наука отмечала случаи, когда рука болела после полного ее удаления, это были так называемые фантомные боли. То есть руки нет, осталась лишь ее астральная тень, но тень эта приносит своему обладателю вполне реальные страдания. Об этом, в частности, писал американский невролог Митчелл, исследовавший солдат-инвалидов. Впрочем, о подобных болях знали еще в Средневековье.

Был ли его случай таким? Едва ли. По мнению Загорского, его персона не стоила столь сложной возни, а значит, не нужно было ампутировать ему конечности. Хотя, конечно, с руками и ногами он был опасен для любого противника.

Руки между тем с каждой секундой болели все сильнее и сильнее. Другой бы на месте Загорского, вероятно, задумался: а стоило ли вообще городить весь огород, если расплачиваешься такими муками? Ну, не чувствуешь ты рук – и слава Богу, все лучше, чем корчиться от боли. Но Нестор Васильевич имел большой опыт и знал, что в сложных обстоятельствах боль лучше ее полного отсутствия.

Яд потихоньку прекращал свое действие, и Загорский наконец стал чувствовать мышцы лица. Он лежал теперь с открытыми глазами и смотрел в окружавшую его мутно-серую мглу. Уже было ясно, что все-таки лежит он не в могиле, а вокруг него – нечто, похожее на пещеру. Почему же похожее, поправил он сам себя, пещера и есть.

Вопрос: кто и зачем спрятал его в этой пещере? Вопрос был, конечно, риторический, хотя бы потому, что отвечать на него было некому. Впрочем, при небольшом усилии мысли можно было очертить круг подозреваемых.

Собственно, когда вы попадаете в руки врагу, тут есть всего два варианта. Вы имеете дело либо с врагом, которого вы знаете, либо с врагом, которого не знаете, но который знает вас. Есть еще одна возможность: враг с вами не знаком, но действует по указке кого-то, кто знает вас очень хорошо. Во всех случаях нужно было установить, кто здесь, в городе Ига, имел хоть какое-то представление о Загорском. Круг получался крайне узкий. Первое – просвещенный ямабуси Ватанабэ-сэнсэй. Второе – внучка просвещенного ямабуси Ёсико. Третье – его собственный помощник Харуки.

Начать следовало, конечно, с ямабуси. Этот старец был весьма непрост, да и где вы видели простых старцев – таковые обычно не доживают до преклонных лет. Однако с какой стати старцу вдруг ополчаться на Загорского, что плохого сделал ему заезжий русский шпион? Ничего, разумеется. Но он вполне мог сделать что-то плохое, сам того не зная. А, кроме того, ямабуси мог попросту раскусить причину его подлинного интереса к ниндзя. Появившись в доме Ватанабэ-сэнсэя после болезни, Нестор Васильевич ясно почувствовал, что отношение наставника к нему коренным образом изменилось. Когда он говорил помощнику, что старец стал его врагом, он был почти убежден в этом. Но что явилось причиной такой враждебности? И если он стал врагом, то, во-первых, почему так быстро, и, во-вторых, почему старец призвал его искать пропавшую внучку?

Впрочем, внучка, скорее всего, была только предлогом, грубо сляпанной ловушкой. Ловушкой, в которую он не попался, но которой, в конце концов, все равно не избежал. Чего ради он направился в лес, где его и схватили, вместо того, чтобы возвратиться домой? Это был весьма непростой вопрос. Немного поразмыслив, Нестор Васильевич решил, что причина его странного поведения – в общей спутанности мыслей и даже в галлюцинациях, которые его преследовали и которые он принимал за возросшую чувствительность и особенные способности. Откуда же взялись эти галлюцинации, которые привели его прямо в плен? Ответ был прост – источником их, скорее всего, стало снадобье, которое дал ямабуси и которым лечил его Харуки…