Дочки-матери

— А ты не слушай, раз сыкатно. Заткни уши и спи, — последовал равнодушный ответ.

Люся напряглась — вроде любопытно стало про настоящего припадочного послушать. А вдруг и впрямь эта история страшная до леденящего ужаса? А у неё здесь и без того ни подруг, ни знакомых, к которым при случае можно нырнуть в постель. Как в лагере, когда по ночам передавали друг другу местные легенды. Каждый лагерь оказывался на месте старого кладбища или, как «Радуга», на месте особняка кровавого графа Собакина.

Люся сжалась в комок, колени подтянула к груди, и глаза зажмурила крепко-крепко. Нет, что хотите делайте, но не останется она в этом дурацком месте! Пусть везут обратно — и всё. А лучше пусть приходит мать и забирает её домой насовсем. Почему она должна торчать невесть где, а Валерка дома? Если Кефирычу не хочется, чтобы дома было много народу, так пускай и сдаёт своего плаксу Лерика. Люся уже пожила в интернате, теперь его очередь.

К ноябрьским праздникам Наталья собрала небольшую сумку с гостинцами и поехала по знакомому адресу. Всё-таки какой-никакой повод передать племяннице сладости и красивенький блокнот, подаренный одной из заказчиц. Наталье самой эта вещица ни к чему, а девчонке понравится. Что-то они там вечно пишут, вклеивают красивые картинки. Но, к удивлению, выяснилось, что Воронцова Людмила в интернате больше не обучается.

— А где? — опешила Наталья.

— Хороша родственница, — язвительно хмыкнула молоденькая девица в белом халатике. — Мне не доложили. Забрали давно вашу Воронцову, ещё перед первым сентября забрали.

Наталья не столько расстроилась, сколько разозлилась. Надо же, тащилась с пересадкой и всё зря. Неужто Галька решила дочку забрать, и станет Люся жить в семье, как положено? Ну в любом случае ехать к ним домой и видеть надутую рожу Ваньки Куричьей Жопки у Натальи охоты никакой. Придётся после каникул подойти к школе и отдать гостинцы прямо на улице. Однако и эта поездка оказалась безрезультатной. Пойманная за рукав девочка с толстой растрёпанной косой и смешливым лицом, округлив глаза, сказала, что Люси Воронцовой в этой школе уже сто лет нету.

— Вы что, тётенька?! Люська тут была до полвторого класса. Ну, в смысле сколько-то во втором классе поучилась и ушла. Да не путаю я ничего, я взади её за партой сидела. Да хоть кого спросите!

И собравшиеся вокруг ребятишки на все лады убеждали Наталью, что нет в их школе Люси. А на смущённый вопрос, не осталась ли девочка часом на второй год и потому оказалась не вместе с одноклассниками, тут же последовал ответ, что второгодников в их школе всего двое: Мишка Снурин и Вовка Чекмалаев.

Вздохнув, Наталья отправилась восвояси и уже из дома позвонила Галине. Трубку снял Кефирыч.

— Вспомнили родню, не прошло и года, — процедил он. — Что с Люсей? Да ничего, учится себе и без ваших гостинцев не околеет. Можете с посылкой не затруднятся, я, в отличие от некоторых, об своей семье забочусь. В специальную школу устроили, вроде санатория. И прошу больше до моей семьи не касаться, у вас своя жизнь, у нас — своя.

Конечно, Наталья успела-таки до того, как Куричья Жопка трубку бросил, послать его как следует, чтобы адресом не ошибся. Но настроение испортилось окончательно. По всему выходило, что не она оборвала раз и навсегда тяготившую связь, а её откровенно завернули. Да гори огнём ваша паршивая семейка, унижаться, что ль, теперь, свидание выпрашивать, чтобы за свои же деньги и доброе расположение по носу получать? Наталья полдня ещё чертыхалась вслух и поливала всеми мыслимыми и немыслимыми эпитетами Кефирыча и Галину. Но потом, поостыв, решила, что может, так оно и лучше. С глаз долой — из сердца вон. Правда, маленько стало стыдно перед Андреем. Выходит, теперь она не узнает, как растёт его дочка. Но если брат каким-то способом видит или слышит, что происходит, то обиду на неё держать не станет. Он тоже виноват, держал всё в тайне, а сестра по глупости вообразила себя следователем.

Иван Никифорович уселся за стол и, намазывая бутерброд, произнес:

— Эта твоя звонила.

— Кто, Ванечка?

— Наташка, кобыла наглая. Веришь, от шоферюг столь мата не услышишь, как от твоей родни.

— Ой, Ванечка… — Галина застыла с полным половником. — Она что же, про Люсеньку спрашивала?

— Ну что затрепыхалась, дура ты глупая? В аккурат мимо тарелки прольёшь, — сердито процедил муж. — Ну и спрашивала, а больше не спросит. Сказал, чтобы не звонила более. У нас своя семья и посторонним сюда хода нет.

Галина суетливо налила суп, промокнула полотенцем оранжевую лужицу на столе.

— Вот ведь руки у тебя из задницы, что ли? Чего ж ты полотенцем да борщ вытираешь, не отстираешь потом и в прачечную не возьмут! — скривился Иван Никифорович. — Хотя у тебя и суп водянистый, как в столовке — ни жару, ни навару. Разве борщ такой бывает?

Галя спорить не решилась — лучше промолчать. Ванечка, кажись, не в настроении, это его разговор с Наташей расстроил. Хитрая она, сама трубочку повесила и сидит кум королю, а бедной Гале за её грехи расплачиваться.