Другая сестра Беннет

– Ибо должна вам сказать, сэр, что несколько недель назад я дала себе обещание: если мы когда-нибудь снова увидимся, то больше я не буду сдерживаться. Нет. Я буду говорить, буду действовать, что бы об этом ни думал мир. Если у вас обнаружился недостаток решимости заявить о себе откровенно, то, как видите, я от этого недостатка избавилась. Я поклялась признаться вам в своих чувствах, несмотря на последствия. Я лучше скажу правду и рискну подвергнуться унижению, чем упущу шанс на счастье, потому что у меня не хватило смелости честно сказать о своих чувствах.

Теперь, когда Мэри вплотную подошла к кульминации своей речи, выдержка начала изменять ей. Мэри не могла оставаться на месте, поэтому встала и зашла за диван, ситцевую спинку которого крепко обхватила обеими руками, желая нарушить все правила приличия, скромности и хорошего поведения и продолжать.

– Вот что я хочу сказать. Я люблю вас, мистер Хейворд. Я люблю вас очень давно и знаю, что никогда никого не буду любить так сильно, как люблю вас. Вы – единственный мужчина, который мог бы осчастливить меня и да, я скучала по вас, о, я очень сильно по вас скучала.

Затем самообладание окончательно покинуло ее – голос сорвался, и Мэри дала волю слезам… И прежде, чем она осознала это, мистер Хейворд оказался рядом, обнял ее и прижал к себе.

– Мэри, моя дорогая Мэри, все, что вы говорите, является точным отражением моих собственных чувств, так глубоко я люблю вас… мне очень жаль, если я причинил вам боль, я никогда больше не сделаю этого… все, чего я хочу, это любить вас так, как вы этого заслуживаете, – до конца своей жизни, если вы позволите.

Он отпустил ее немного, ровно настолько, чтобы серьезно посмотреть ей в глаза.

– Я люблю вас еще больше за смелость ваших слов, за то, что вы нашли в себе отвагу произнести их. Нет среди других подобных вам – такой серьезной, выдержанной и искренней, – как мог я не влюбиться в вас?

Он погладил ее по волосам; Мэри подняла лицо, чтобы улыбнуться ему, и он очень нежно поцеловал ее. На мгновение они застыли в объятии, ликующие и совершенно счастливые. Она прижалась головой к его груди напротив сердца, уверенная, что оно принадлежит ей.

– Тогда поженимся? – прошептал он ей на ухо. – Как только сможем? Возьмете ли вы меня в мужья, Мэри?

Она подумала, что может умереть от счастья. Но это редко случается даже с теми, чье заветное желание так неожиданно сбывается наилучшим образом. Так что, несмотря на весь переполнявший ее восторг, Мэри смогла дать вполне разумный ответ.

– О да, мистер Хейворд. Я должна гордиться тем, что стану вашей женой – больше мне ничего не нужно.

Они смотрели друг на друга, исполненные радости, будто в мире не было ничего более захватывающего, волшебного и желаемого, чем они сами и их любовь друг к другу.

– А теперь вы должны научиться называть меня Томом, знаете ли. Это совершенно необходимо, если мы собираемся пожениться!

– Том, – тихо повторила Мэри.

Было в этом что-то волнующее – и в то же время сокровенное. Когда она подумала, что это знак того, как будут складываться их отношения в дальнейшем, у нее перехватило дыхание.

– Сначала это кажется немного необычным. Уверена, я скоро к этому привыкну.

– Надеюсь, что это так. Я не уверен, что смогу в дальнейшем терпеть обращение «мистер Хейворд» от женщины, которую сейчас поцеловал.

– Действительно, какой непорядок!

Он наклонился и снова поцеловал ее, очень нежно, в щеки и в лоб, потом подвел к дивану, на который они присели вместе. Затем его рука обняла ее, и Мэри впервые заметила, как завитки его волос лежат на воротнике. Она подумала, что ей это очень нравится. В конце концов она осмелится пробежать по ним пальцами, но пока еще рано.

– О, Том… – Она чувствовала, что теперь может произнести его имя. – Моя душа поет, и я не знаю, что сказать, как описать то, что я чувствую.

– Вам не надо ничего говорить. Это я должен рассказать о своих чувствах.

Он убрал руку и сел, немного отодвинувшись от нее.

– Мэри, я так бесконечно, безумно благодарен вам за то, что вы ответили мне взаимностью. Но я не уверен, что заслуживаю этого, ведь поведение мое оставалось предосудительным в эти несколько месяцев. Я могу только представить боль, которую я вам причинил. Я не понимаю, как мог быть таким дураком.

Он встал и начал ходить по комнате.

– Я хотел бы попытаться объяснить свои действия, если вы готовы слушать. Я не могу сказать, что они каким-то образом оправдывают или обеляют меня, я знаю, что они не делают мне чести, но не могу оставить вас в неведении относительно того, почему я поступил именно таким образом.

– Должна признать, – ответила Мэри, – что мне очень хочется узнать правду.