Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых

Пруст и Золя были городскими патриотами, ставившими гражданство выше религии и культуры. Среди дрейфусаров встречались и католические писатели, которые стремились к более укорененному, менее легалистскому патриотизму. Они связывали Францию с сельской местностью, крестьянским укладом жизни, традиционной экономикой и исконными формами католического благочестия. Хотя эти мыслители уже были искренними католиками, они хотели сильнее связать себя с этой территорией и сделать свою веру неотделимой от французской земли, подобно тому как англиканская вера стала неразрывно связанной с английским пейзажем благодаря викторианским писателям и поэтам. Жанна д’Арк, дева-воительница, чья прекрасная история на три с половиной века опередила революцию, олицетворяла новую форму патриотизма. Отныне он состоял в том, чтобы посвятить свою жизнь земле и народу, а также снова заявить о своей приверженности христианству.

Ведущей фигурой движения был Шарль Пеги, основатель и редактор знаменитого литературного журнала Cahiers de la Quinzaine, в котором были опубликованы многие из наиболее важных произведений французской литературы первого десятилетия XX в., в том числе «Жан-Кристоф» Ромена Роллана и работы Анатоля Франса и Жюльена Бенда. В 1911 г., за три года до смерти Пеги в бою в 1914 г., появилась его «Мистерия о милосердии Жанны д’Арк». Во многом именно благодаря влиянию и агитации Пеги Жанна д’Арк была канонизирована Римской католической церковью в 1920 г. Осуществленный этим мыслителем синтез католицизма и патриотизма сильно повлиял на философа Жака Маритена и его жену Раису. И после 1918 г., когда французы пытались прийти в себя после бессмысленной резни Первой мировой войны, вокруг супругов Маритен образовалась имевшая немалый авторитет группа писателей и мыслителей[39]

.

К послевоенному движению католического возрождения (renouveau catholique) примкнули художники (например, Жорж Руо), композиторы (Шарль Турнемир и Франсис Пуленк), а также такие писатели, как Поль Клодель, Жан Кокто, Франсис Жамм, Шарль дю Бо, Габриэль Марсель и Франсуа Мориак

[40]. С их опытами можно ознакомиться по необычному изданию Chroniques

, первый том которого вышел в 1925 г. под редакцией Клоделя, Кокто, Жакоба, Маритена и – как ни странно – Гилберта Кийта Честертона. Каждый из них был в то время истово верующим католиком. Для французского национализма настали непростые времена, когда другое, более светское, а иногда и откровенно атеистическое течение начало набирать влияние. Таково было воинствующее монархическое движение «Аксьон Франсез», вместе с одноименным журналом основанное Шарлем Морассом в 1898 г. и усилившее свои позиции в первые два десятилетия XX в. Морасс был антисемитом, с энтузиазмом поддержавшим осуждение капитана Дрейфуса. У него была склонность к насилию, и за угрозы убийства видным политикам он заработал себе тюремный срок.

Кризис, который принесла с собой Вторая мировая война, с капитуляцией французов и установлением режима Виши, означал, что идея французского национализма была запятнана коллаборационизмом. Значительная часть послевоенной французской литературы стала реакцией на него. Морасс, например, сотрудничал с режимом Виши и был судим после войны за пособничество и поддержку врага. В его случае смертный приговор был заменен пожизненным заключением, хотя другим интеллектуалам из его движения повезло меньше. Один из них, писатель Робер Бразийак с крайне антисемитскими взглядами, был расстрелян, несмотря на то что генералу де Голлю направили прошение о помиловании, подписанное многими важными писателями того времени, в том числе Полем Валери и Жаном Кокто. Писатели после войны делились на невиновных и виновных. При этом первые часто были самозванцами, многие из которых наспех выдумывали историю своего участия в Сопротивлении. На более явных коллаборационистов, таких как Морасс, Бразийак и романист Дриё ла Рошель, ополчилось население, собственная невиновность которого во многих случаях была результатом перетасовки фактов[41].