e10caee0b606418ade466ebb30b86cf4

романы, не оставляют сомнений в накипающей потребности по-своему поставить, по крайней мере (но и не только!) в сфере литературы, извечные русские

вопросы: « Кто виноват? » и « Что делать? ».

Среди прочего, не могла остаться незамеченной и нестерпимо нарастаю-щая канонизация «наследия Чернышевского», поставленного Лениным и Ста-линым на службу невежественному и жестокому прожектёрству советского

режима. Фиксируя, со ссылками на специальные труды, основные этапы и

конкретные действия советского руководства, направленные на внедрение

нужной им версии определения Чернышевского как «великого русского учёного и критика, публициста и революционера … философа, экономиста, историка и политического деятеля» (цитата из БСЭ, 1934 г.) Ю. Левинг справедливо заключает: «Набоковское перо не могло бы найти более подходящей це-ли».2

Действительно, хотя народовольцы, как и всякая другая неконтролиру-емая большевиками идеологическая группа, были сметены после октябрьского переворота, сам Чернышевский не только выжил, но усилиями Ленина и Сталина был раздут до культа гигантского идолопоклонства (впрочем, адекватного, с одной стороны, низкому образовательному уровню вождей, а с другой – их же патологической мегаломании). Ленин считал Чернышевского гением и мечтал доказать таковым также и себя. В своём памфлете

1902 года, названном «Что делать?», он кинул клич: «Дайте нам организацию революционеров, и мы перевернём всю Россию». Хотя Сталин и не

был подвержен такому влиянию Чернышевского, как Ленин, он тоже восхищался им и полагал роман «Что делать?» величайшим из когда-либо

написанных.

1.Долинин А. Комментарий.., С. 17, 249.1

2 Leving Y. Keys to The Gift.., P.101-103.

233

В Саратове памятник Александру II – «Царю-освободителю» – был заменён

обелиском в память о Чернышевском и открыт посвящённый ему дом-музей.2

(Этому царю, отменившему крепостное право и последующими либеральными

реформами пытавшемуся начать преобразование России, всячески содействовал

дед писателя Сирина, Дмитрий Николаевич Набоков, с 1878 по 1885 годы бывший министром юстиции Российской империи.) Но убит был Александр II в 1881

году, с очередной (кажется, восьмой) попытки, как раз выучениками Чернышевского, полуграмотными и нетерпеливыми террористами-народовольцами.

К 1933 году заматеревшая в СССР «Зоорландия» (подобная воображён-ной в романе «Подвиг») надежды на возвращение в Россию практически не

оставляла. Выполнение миссии эмигрантской литературы, как её понимал писатель Сирин, – продолжить, творчески обновляя, лучшие традиции литературы русской, – становилось всё труднее. Даже Ходасевич, единственный в этом

отношении единомышленник Набокова, к этому времени уже крайне пессимистически оценивал перспективы литературы русской эмиграции. В очерке

«Литература в изгнании» 1933 года он пророчил: «…мне самому суждено разделить её участь, по существу не менее трагическую, чем участь литературы

внутрироссийской… Судьба русских писателей – гибнуть. Гибель подстерегает их и на той чужбине, где мечтали они укрыться от гибели».1

Что уж говорить о писателях, поэтах и критиках уже не раз упоминав-шейся «парижской ноты», буквально упивавшихся мотивами обречённости, отчаяния, смерти. «Пушкин, – утверждал главный идеолог “парижан” Г. Адамович в “Числах”,2 – это всего лишь “удача стиля”, “бездн” у него «нет и в по-мине», его идея художественного совершенства потерпела крах. «Искусства

нет и не нужно, – вторит ему поэт Борис Поплавский, – …Существует только

документ, только факт духовной жизни. Частное письмо, дневник и психоана-литическая стенограмма наилучший способ его выражения».3 «Мажорному»

Пушкину он предпочитает Лермонтова, который «огромен и омыт слезами», поскольку литература – это всего лишь «аспект жалости», и «соваться с вы-думкой в искусство» не следует.4 За всеми эклектическими выкрутасами сочетания разных приёмов и стилей (символизма, модернизма и пр.) в сочинениях

Зинаиды Гиппиус и других представителей русского «монпарнаса», в общем

2 Op. cit. P. 103.

1 Ходасевич В. Колеблемый треножник: Избранное. М., 1991. С. 466, 478.

2 Адамович Г. Комментарии, продолжение // Числа. 1930. Кн. 2-3. С. 167. О конфликте этого

периодического издания (1930-1934) с Набоковым см.: Долинин А. Комментарий… С. 498-502.

3 Поплавский Б. О мистической атмосфере молодой литературы в эмиграции // Числа, 1930, Кн. 2-3, с.308-309.

4 Поплавский Б. По поводу…// Числа. 1931. Кн. 4. С. 171.

234

манифесте о «бесполезности» искусства и литературы угадывался Набоковым

и след «утилитарного» подхода Чернышевского.

Самонадеянный автор «Что делать?» снабдил своё творение подзаголов-ком «Учебник жизни». Эмигрантский писатель Сирин задумал написать другой, свой учебник – учебник счастливой жизни обладателя подлинного дара, противопоставив его несчастным потугам ложного, поневоле порождавшего