Отступление отступлением, но медицинские книги и инструменты для Ясной Поляны приобретаются, люди болеют, и, хочет он того или нет, смелость заблуждаться и мечтать над постелью больного мужика берет на себя Лев Николаевич, никаких сведений о медицине, кроме почерпнутых из самоучителей и здравого смысла, не имеющий.
Сведений о том, как врачевал сам Лев Николаевич Толстой, немного. Хотя известно, что постоянно посещал тяжело больных крестьян. Вряд ли заглядывает к ним из праздного любопытства. Советы, по крайней мере, дает какие-нибудь. Во время эпидемий, по воспоминаниям, бесстрашно «посещает тифозных из дома в дом».
Сохранилось любопытное (уже 1890-х годов) его письмо к жене: «А я ходил на деревню к бабе, пригласившей меня, как костоправа, с вывихнутой в локте рукой (застарелый вывих, при котором, вероятно, возвратится владение рукой)». Значит знала больная, коли звала, что вывих вправить сумеет, и в самом деле сумел, и разобрался, с чем имеет дело.
Осенью 1884 года Толстой гостит три дня в Черниговской губернии, на хуторе своего друга, художника Николая Николаевича Ге. Гуляя, он посещает недальнее местечко Ивангород, три часа сидит в амбулатории, беседует с мужиками и бабами, смотрит, как доктор Алексей Максимилианович Ковальский принимает больных. По окончании приема признается врачу, что всегда был врагом медицины, но сейчас готов изменить свое мнение.
В Ясной Поляне амбулатория появится двадцатью годами позже, когда у Толстых поселится постоянный домашний врач – друг и единомышленник Льва Николаевича, Душан Петрович Маковицкий. Он всякий день принимает являющихся в амбулаторию крестьян из окрестных деревень, сам ездит к тяжелым больным. Толстой – частый гость на врачебном приеме: «Был в больнице на приеме. Интересно». В другой раз записывает: «Заходил к Душану в лечебную. Завидую». И еще (вспоминает Николай Николаевич Гусев): «Сегодня Душан Петрович Маковицкий, как это часто с ним бывает, уехал в дальнюю деревню к больному. Возвращаясь с предобеденной прогулки, около пяти часов, Лев Николаевич, всходя по лестнице, спросил меня (я был внизу, в передней):
– А Душан еще не возвращался?
– Нет.
– Завидная его участь, – сказал Лев Николаевич».
Однажды Толстому приходит в голову мысль издавать «картинки героев с надписями», как он это называет. Рисунки он предполагает заказать лучшим художникам, текст собирается писать сам. Люди, о жизни и подвиге которых хочет рассказать Толстой, – «не Скобелевы» (имеется в виду известный генерал Скобелев). Первый, кому должна быть посвящена картинка (событие, когда узнал о нем Толстой, и пробудило весь замысел), – московский врач Илья Иванович Дуброво, он отсасывал дифтерийные пленки («дифтерийный яд», по слову Толстого) из гортани у тяжелой больной, больную спас, а сам заразился и умер. Издание не осуществлено, хотя Репин уже и картинку нарисовал. Но тут сам факт дорог: именно врач возглавляет в замысле Толстого ряд подлинных героев и героинь, которых «надо собирать и прославлять в пример нам».
Среди врачей, упомянутых в «Войне и мире», встречаем имя Мудрова. Матвей Яковлевич Мудров – один из самых известных московских врачей конца 18-го – первой трети 19-го столетия. Толстой, хоть и младенцем, его еще застал; не сделаем ошибки, если скажем, что кого-либо из старшей толстовской родни Мудров, без сомнения, пользовал. Матвей Яковлевич был профессором Московского университета. Пирогов у него учился. В своих записках, которые высоко ценил Толстой, он писал про «комизм и отсталость» своих учителей. Пирогов почти на двадцать лет старше Толстого, но к 1880-м годам, когда он берется за работу над записками, медицина, которой его учили, представляется ему допотопной.
Толстому девятнадцать, когда Пирогов делает первую операцию под эфирным наркозом. Ему под пятьдесят, когда Луи Пастер доказывает, что причиной многих наших страданий являются болезнетворные бактерии, ему за пятьдесят и под шестьдесят, когда появляются вакцины против сибирской язвы, холеры, бешенства. Ему под семьдесят, когда Вильгельм Конрад Рентген открывает Х-лучи, названные рентгеновским излучением. В аудитории физиологического института Московского университета Толстой смотрит опыт с рентгеновскими лучами, снимки, сделанные с их помощью.