Эстетика бродяг

− Алексей, это старший брат, теперь с семьей живет в Томске, хорошо зарабатывает, − разглаживая салфетку, скромно поведала Люся о братьях, расселившихся от Калининграда до Владивостока. Она не любила говорить о себе и всегда переводила разговор на близких.

Покуривая сигарету и пуская дым мне в лицо, Вася браво хвастал, как ловко воровал цветные металлы и сдавал их тем, у кого воровал. Наваривать шальные деньги и их пропивать − Васёк считал волне геройским занятием.

− Квак и Гусь теперь мутят в Косихе без меня, звонят каждый день, спрашивают, когда обратно. Я здесь ненадолго.

Васек ждал, когда утрясутся его дела. В Косихе он избил сержанта милиции, грозил срок, брат из шестого отдела сплавил Васю к староверам от греха подальше.

− В Мелитополе без денег мы стояли у мангала с печеной рыбой и пускали слюни, − закурив сигарету и дуя в сторону Васи, рассказал я о первом автостопе в Крым. Я и Бананан искали Джонни, поселившегося у хиппи в пещерах под Гурзуфом. Дорожные приключения тогда лишили меня наивности. − И тут появился местный Остап Бендером, накормил, напоил, сколотил из нас банду. Под его гипнозом мы поехали в Симферополь обучаться ремеслу карманников. К счастью, он спрыгнул с поезда в Джанкое, увидев милицейский патруль.

Посиделки продолжались до полуночи, в общежитие мы заявились на бровях. В компании таких староверов я чувствовал себя, как в родной семье. Они мало походили на меня, их интересовало материальное, они хорошо считали деньги, свои и чужие, не искали другой жизни, крепко держась за эту. Но они были живые, как ни крути.

Утром я отказался идти на работу, проклиная Эпикура. Хотя тот страдал язвой желудка и питался скромно. К обеду Вася развез мёд по точкам, пригнал машину и позвал:

− Идем в мастерскую к Леве. Будем пить вино и есть курицу.

Взяли три бутылки красного, лоснившуюся от жира тушку и пошли размять глотки на ипподром. Путь туда лежал мимо старообрядческого кладбища.

− Зайдем, − предложил я.

− Зачем? – удивился Вася.

− Посмотрим, как дела у староверов после смерти.

− Да ну их…

− На пять минут. Глянем на склеп Морозов. Тебе понравится, богато жил, богато похоронили.

Пройдясь по кладбищенским аллеям, мы остановились у самого роскошного склепа династии промышленников Морозовых.

− Кто это? – озирался Вася.

− Один богатый и нежадный чувак. Подкидывал деньжат художникам. Закончил жалко плохо.

− Да, − уважительный протянул Вася, − с бабками нужно расставаться легко, я тоже никогда не жмусь. Есть деньги − потратим, нету − достанем.

– Раздавим бутылочку?

− Только не здесь.

На пустом ипподроме мы осушили бутылку вина и посвежевшие двинули в мастерскую зеркальщика.

Пожилой армянин Лева повидал прилично, не на роман так на повесть точно. В восьмидесятых после землетрясения в Спитаке перебрался с семьей в Москву. Купил квартиру на Сухаревке, получил прописку, открыл свое дело – зеркальную мастерскую на Рогожке.

Однако за последний год Лева похоронил пять близких молодых родственников. Все блага жизни они получили слишком просто и быстро, и также быстро ушли из жизни по нелепым случайностям, в авариях и уличных переделках. Зеркальщик возненавидел жизнь и особенно староверов, недавно официально получивших землю от государства и теперь выселявших Леву из мастерской, которой он отдал тридцать лет жизни. В противостоянии со староверами он второй месяц жил на работе вместе с единственным другом − старым псом по кличке Лорд.

− Добрый вечер, сэр, − пожал мне руку Лёва, имевший тягу к высокопарным обращениям. − Рад видеть вас в моем скромном жилище.

Листья тополей сверху шептали, что я открыл одну из нужных дверей. Люди живут ради встреч, и если не получается встретить себя, то, возможно, удастся встретить тех, кто искал тебя. А это важно.

Лева походил на старого циркового конферансье, долгие годы с улыбкой обращавшегося к публике. Однажды публика закидала его дерьмом. После этого конферансье бросил работу, но осталась привычка улыбаться и старый цирковой пёс. Правда, улыбка была теперь печальной.

Бутылки отбулькивали одна за другой, мы с Васей бегали и бегали за вином. Каждое поднятие стакана старый зеркальщик сопровождал обязательным тостом. Он любил слова, но после каждой произнесенной с восточным пафосом маленькой речи мрачнел и улыбался лишь новому полному стакану.

− А вот мы с Гусем и Кваком, − начал очередной рассказ пьяный Вася.

Его излюбленная тема о хулиганских похождениях с деревенскими дружками, у которых были клички и склонности, не любимые гайдаровским Тимуром и его командой, была неисчерпаемой. Во всех историях Васёк, Гусь и Квак постоянно дрались, воровали и пропивали легкие деньги. Но мы его не перебивали, денег на вино он не жалел.

− Ты зачем связался со староверами? − спросил Лева, когда пьяные Гусь и Квак вместе с Васей уснули на окраине Косихи.

− Так получилось. А что, со староверами тоже можно жить.

− Можно жить даже с пингвинами. Ты согласен с их правилами?