Эстетика бродяг

− Ме…

− Перестань мекать!

− У…

− Ах ты, влюбчивый сукин сын, − поняла тень.

− Нее..

− Или нет? Дай-ка, загляну тебе в левый глаз.

Силуэт двинулся чуть вперед и на моей левой щеке начался тик.

− Тебе будут помогать каштан, сирень и белая роза, − заговорщицки прошептала тень.

− ?! − мой вопрос был немым.

Больно кольнуло в сердце. На мгновение я закрыл глаза. Открыв, увидел лишь колышущуюся штору.

Утром Люся принесла фотографии с прогулки. На всех снимках темный Мухтар был вдавлен, как тень, в серое питерское пространство и очень походил на Мефистофеля.

− Ты случайно лунатизмом не страдаешь? − спросил я Мухтара.

− А что это?

− Это когда вместо того, чтобы ночью спать, ходишь и разговариваешь

− Нэт. Ночью я сплю, − уверенно сказал Мухтар.

Вечером, проводив Люсю до метро, мы выехали подкалымить. Командировочных денег на пиво не хватало, и мы за дешево развозили по городу людей, показывавших куда им ехать.

− Есть такой фильм «Цена молока», − начал я.

− Не видел, − покачал головой Мухтар.

− Там есть героиня по имени Люсинда, − продолжил я и замолчал, решая, стоит ли говорить то, что хотел сказать.

− О! Наш клиент! − поворачивая с Фонтанки на Московский проспект, обрадовался Мухтар.

Парень, поднявший руку, заглянул в кабину. Он уже было совсем решился сесть, как Мухтар зачем-то повернулся к нему и улыбнулся, как можно приветливей, во всю ширь худого кавказского лица.

− Неее, ребята, стоой!! − как ужаленный дернулся из машины парень. − Я с вами не поеду!

− Двери хоть закрой! − крикнул я вслед.

Но от парня уже и след простыл.

− Чего это он? − удивился Мухтар.

− Зря ты ему улыбнулся.

− Почему зря, я думал, ему приятно будет.

− С чего это ему должно быть приятно?

− Потому что водитель радуется ему. Это всегда приятно.

− Ты скорее на Мефистофеля похож, чем на водителя.

− Кто такой?

− Один коварный тип.

− А я здесь причем?

− Не причем. Просто похож на него.

− Вах, неприятно, − расстроился Мухтар.

Мы поехали дальше.

− И что там Люсинда? − вспомнил Мухтар.

− Мучилась от любви, почем зря. От неё ушел жених, потому что она отдала всех его коров за одно одеяло.

− Дура какая-то.

− Точно, – сказал я и замолчал, решив ничего не говорить о своих чувствах.

− А тебе нравится наша Люся? − хитро спросил Мухтар.

− Она красивая.

− И я люблю красивых женщин.

− Кто же их не любит. У меня вот раньше была подружка, вылитая Эрин Уоссон.

− Кто такая?

− Модель такая.

− Не видел.

− Снимается для «мэйбеллин».

− Для кого?

− Ну реклама есть, типа вся от «мэйбеллин».

− А, это реклама такая.

− Да, – кивнул я. − Это реклама такая.

Мы остановились у Исаакиевского собора, вышли покурить. Мухтар увидел старушек, торговавших орехами, и пошел к ним. Задрав голову, я стал любоваться потемневшим небом и вдруг увидел на золотом куполе Люсю. Она сидела и махала рукой. Потом она бросила горсть чего-то блестящего, и сверху заморосил алмазный дождь. Он растекался по моим щекам.

− Так не бывает! − крикнул ей я.

− Бывает!

− Я влюблен в тебя!

− Люби на здоровье!

− Дура!

− Сам дурак!

Тут я понял, что прохожие останавливаются и обсуждают − псих я или нет.

− Ты чего орешь, как ненормальный?! − подскочил Мухтар.

− Я видел её!

− Кого?

− Люсю!

− Где?

− На куполе Исаакиевского собора.

Мухтар затолкал меня в машину и сорвался с место. Еще минут пять он оглядывался, словно ожидая погони.

− Нет, так нельзя! − волновался он. − Что с тобой? Я даже испугался за тебя. Ты вел себя, как псих! Вах!

− У меня кружится голова. Останови у аптеки, купи мне настойки овса, это помогает, − проговорил я слабым голосом, хотя чувствовал себя, как нельзя лучше.

Мухтар остановил машину и побежал в аптеку. Я вышел из машины и лег на лавку у Зимнего дворца, и вдруг услышал за спиной знакомый голос Мефистофеля.

− Сходишь с ума? − спросил он.

− Понемногу.

− Сходить так сразу, − засмеялся Мефистофель. − Поехали на бал.

− Какой еще бал?

− Увидишь.

Сначала я услышал стук копыт и колёс. Потом кто-то вежливо на французском языке обратился к Мефистофелю. Тот лишь хмыкнул в ответ. Почему-то было очень темно, и я не мог разглядеть лицо Мефистофеля, к тому же он был в широком плаще с капюшоном. Он помог подняться и усадил в карету, и мы понеслись по Невскому. Мимо проносились другие кареты, кричали форейторы, вдоль дороги горели газовые фонари. Мы остановились у ярко освещенного подъезда, поднялись по ступеням, всюду царило оживление. В большом зале было особенно людно и шумно. Играла музыка, мазурка, и танцевали пары, между которых сновала прислуга с подносами бокалов шампанского. Мефистофель все время держался где-то за спиной, я его не видел, а он говорил мне в ухо:

− Здесь полно разного сброда, никого долго не слушай и ни с кем не разговаривай. Иначе тебя не отпустят, ты здесь лишь для того, чтобы узнать, что о тебе говорят.

Я обернулся, и он исчез. Ко мне подскочил человек в костюме домино.

− Добрый вечер, несчастный влюбленный, − напевно произнес он. − Мне вас так жаль, я и сам пребываю в похожем положении. Мне тоже не с кем поделиться, и никто не может мне помочь…