Говорят «особо опасные»

«ЛЕЧЕНИЕ». Ни от чего человек так не страдает в СПБ, ни от голода, ни от труда, ни от засовов-замков, унижения, избиений санитарами, ни от палатной вони летом, холода нетопленых палат зимой (что нередко), как от зверства «лечения» нейролептиками. Это настоящая физическая пытка. Всем международным гуманитарным организациям «лечение» психотропными средствами здоровых людей надо зачислить в разряд пыток. Множество случаев, когда и больные не нуждаются в таком истязании, контингенты тихих, мирных людей, к примеру… Лекарства эти — яды для организма. Люди отекают, у них поднимается температура. Какая тяжесть, туман в голове — не передать. Люди бьются в судорогах, плачут, умоляют не колоть, но их привязывают к кровати и колют, колют месяцами, годами… Был заколот при мне в 1986 г. несчастный Яриков, не выдержал доз аминазина. Таких Яриковых очень много. Только врачи да Бог знают их имена. Доведенные до отчаяния от уколов люди ищут смерти. Советские СПБ выбрасывают из своих недр буквально лавину самоубийц. В год, что мне было известно, по 6–7 человек самоубийц. За 1985–1986 годы в первом отделении покончили с собой 5 человек. Это отделение, где особенно жестоко закалывают. Во втором отделении — 3 человека, в третьем отделении — 1 человек. Способ самоубийства — самый распространенный: обмотать горло смоченным полотенцем, когда полотенце будет высыхать, оно стянет горло, удушит. Зная этот способ, администрация требует, чтобы полотенце всегда висело обозреваемо на перилах кровати, а руки во время сна все обязаны держать поверх одеяла. Другой способ — тайком накопить таблеток нейролептиков — и выпить разом штук двадцать. При мне один парень, когда его вывели на дворовые работы, отделился от группы и быстро полез по пожарной лестнице вверх. С высоты он бросился вниз. Его, стонущего, в крови, санитары отнесли в изолятор и бросили умирать там. Ему никто не оказал медицинской помощи. Есть правило: в СПБ всех обязаны колоть. В психушках общего типа колют не всегда, часто дают просто таблетки. В СПБ таблетками тоже душат не менее интенсивно, чем уколами. При глотании таблетки медсестра зорко смотрит в рот, после проглатывания она на язык надавливает медицинской ложкой, проверяя, не прилепил ли больной таблетку к гортани. Врачи в погонах МВД не люди. В этом я убедился при долгом наблюдении за ними. Беспредельная власть над ближними развратила их до крайнего цинизма. Они накачаны каким-то спокойно-невозмутимым садизмом. Частенько колют-мучают с ласковыми прибаутками, «утонченно под Шопена» (как сказал один поэт). Начальник первого отделения капитан Абашин, тип лет 38, превзошел все разновидности жестокости, схожие с душевным растлением. Я всегда видел в его лице радость, когда он слышал стоны или мольбы «не колоть». Лично меня он закалывал до полусмерти. Не успевали медсестры отойти с одними шприцами — идут с другими… У меня распух язык, я не мог говорить, двигаться, горел в жару. Я лежал на койке первого отделения месяцами, только судорожно вздрагивая, а то был бы как покойник. Иногда из последних сил поднимался, держась за стенку, шел в отхожее место. Потом рассказывали мне, что по отделениям прошел слух: «Титов умирает». Этот прием «проучить насмерть» со мной проделывали не раз. При мне был такой случай. Кого-то из уголовников так «поучал» врач Яков Матвеевич, фамилии не знаю. Уголовники — народ решительный. По выходе из сумасшедшего дома один из них поклялся отомстить врачу-садисту. Уже на воле с дружком он проник в квартиру Якова Матвеевича. Жену его убивать не стали, закрыв ее в ванной. Муженьку же ее прочитали смертный приговор, припомня его особые измывательства, заставили выпить куль нейролептиков и вспороли ему живот ножом. После все слышавшая в ванной жена рассказала о приговоре, по которому легко было установить личность мстителей. Оба были арестованы и расстреляны. Суд на этот раз не обратил никакого внимания на диагноз уголовника, с которым тот был выписан из психушки. Теперь он сразу «выздоровел» и понес наказание как здоровый.

По моим наблюдениям, в СПБ (почти во всех) содержатся психически здоровые люди, 90 %. Сидит уголовный элемент за квартирные кражи, мошенничество, драки и т. д. Но чтобы смошенничать или спланировать ограбление квартиры, нужны мозги, расчет, осторожность… Другое дело психушки городские и областные «общего режима». Из узников совести, томящихся в СПБ г. Орла, мне пришлось встретить следующих. Андрей Деревянкин, юрист из Калуги, отбывал за антисоветские высказывания по статье 190 — 1. Петр Ломакин был привезен в психушку на уколы из здания суда, где он произнес обличительную смелую речь против соввласти. Здесь мстительно решили его «проучить», не освобождая от лагерного срока, лагерно-уголовным наказанием с уколами-пытками. Еще были Леонов, Пиванов, Моисеев, Шестинский, Ко-чиашвили, Петровский, Сидоров, Пиняев.