Гражданин Галактики (Сборник - журнальные иллюстрации)

— Билл, снова либо одно, либо другое. Ты неоднократно и совершенно четко давал понять, что считаешь меня всего лишь инструментом. О какой доле общего груза тогда может идти речь? У меня нет перед вами никаких обязательств, кроме как выполнить работу, которая уже закончена. Вы не можете нанять меня на новую, если она мне не подходит. А ото именно так.

Билл хотел что-то сказать, но я прервал его:

— Это все. Теперь уходи. Тебя сюда не приглашали.

— Какого черта… Кем ты себя воображаешь, что командуешь тут? — вскричал Корпсман.

— Никем. Я здесь вообще никто, как ты не раз указывал. Но это моя личная каюта, предоставленная мне капитаном. Так что убирайся, или я тебя вышвырну. Мне не нравятся твои манеры.

— Поймите, Билл, — сказал Клифтон тихо, — кроме всего прочего, в данный момент это действительно его личная каюта Так что вам лучше уйти. — Родж поколебался и добавил: — Я думаю, мы оба должны уйти. Похоже, ничего не выйдет. Вы извините нас, шеф?

— Конечно.

После их ухода я сел и в течение нескольких минут все обдумал. Жаль, конечно, что Биллу удалось спровоцировать меня. Даже такой небольшой скандал — это потеря достоинства И все же личная неприязнь к Корпсману не повлияла на мое решение — я принял его еще до появления Билла.

В дверь резко постучали.

— Кто там? — отозвался я.

— Капитан Бродбент.

— Входи, Дак.

Он вошел и сел. В течение нескольких минут, казалось, шкипа занимали только собственные ногти. Наконец он взглянул на меня и сказал:

— Изменишь ли ты свое решение, если я посажу грубияна в карцер?

— А разве на корабле есть карцер?

— Нет, но его нетрудно будет оборудовать.

Я внимательно посмотрел на Дака, стараясь угадать, что у него на уме.

— Ты что, действительно арестуешь Билла, если я попрошу об этом?

Он взглянул на меня, поднял бровь и криво усмехнулся.

— Нет. Человек не может оставаться капитаном, действуя подобным образом. Я не мог бы выполнить такой приказ, даже если бы его отдал он. — Дак кивнул в направлении каюты, где сейчас находился Бонфорт. — Некоторые решения человек должен принимать сам.

— Это правильно.

— М-м-м, ты вот тоже принял одно важное решение.

— Да.

— Послушай, сынок, за последнее время я очень зауважал тебя. Впервые встретившись с тобой, я решил, что имею дело с пустышкой, фигляром, не имеющим ничего за душой. И ошибся.

— Спасибо.

— Я не буду просить тебя ни о чем. Просто скажи, стоит ли тратить время, обсуждая все еще раз. Ты действительно хорошо подумал?

— Я принял решение, Дак. Это не каприз.

— Хорошо, может быть, ты и прав. Прости. Думаю, теперь у нас только одна надежда: что он выкарабкается вовремя. — Шкип поднялся. — Кстати, Пенни хотела бы тебя видеть, если, конечно, ты не собираешься лечь спать сию же минуту.

Я грустно засмеялся:

— Всего лишь «кстати», а? Разве ты не пришел именно за этим? Выходит, доктор Калек опять пытается выкручивать мне руки, скажешь нет?

— Скажу. Он слишком занят мистером Бонфортом, но просил кое-что тебе передать.

— Что же?

— Он говорит, ты можешь убираться к черту. Док выразился намного более цветисто, но суть в этом.

— Он в самом деле так сказал? Передай тогда, что я займу ему местечко у адского огня.

— Так может Пенни прийти?

— Да, конечно. Но скажи ей, что она зря потеряет время. Ответ в любом случае будет тот же.

И все же в конце концов я изменил свое решение. Нет, Пенни вовсе не использовала запрещенные приемы. Она не пролила ни словинки, а я не дотронулся до нее даже пальцем. Но вдруг обнаружилось, что я постепенно уступаю одну позицию за другой, а потом уже и уступать стало нечего. Удивительно, насколько логические доводы начинают казаться гораздо более обоснованными, если подкрепляются дуновением «Страсти Джунглей».

Тяжкий труд, которым я занимался по дороге к Марсу, ничто по сравнению с тем, что выпало на мою долю на пути к Новой Батавии. Я уже в основном вошел в образ, теперь было необходимо отточить детали, научившись оставаться Бонфортом в любой ситуации. В столице империи можно встретить кого угодно из сотен или даже тысяч знакомых моего героя. Конечно, Родж планировал окружить меня мощной охраной, такой, какая оберегает любую знаменитость, но все же было ясно: мне придется много встречаться с людьми — общественный деятель есть общественный деятель, от этого никуда не уйдешь.

Рискованный номер, который я должен был попытаться исполнить, был возможен только благодаря фарлитеке Бонфорта, вероятно, лучшей из всех, когда-либо составлявшихся. Фарли был политическим менеджером двадцатого столетия, кажется, в аппарате Эйзенхауэра. Метод, который он развил, для того чтобы дать политику возможность запомнить всех своих знакомых, столь же революционен в своей области, как и немецкие штабные нововведения в военном деле. Тем не менее я никогда не слышал ни о чем подобном, пока Пенни не показала мне фарлитеку, принадлежавшую Бонфорту.