Игра слов. Практика и идеология художественного перевода

Необходимость “состарить” язык перевода возникает в двух случаях. Первый: если оригинал и вправду давно написан. Второй: если относительно современный автор сам подделывается под старину, то есть ведет рассказ от лица какого-нибудь представителя древней (или не очень древней) эпохи или цитирует выдуманную старинную рукопись. В первом случае ответственность переводчика за передачу архаической окраски текста несколько выше, потому что натуральность языка оригинала не вызывает сомнений. Во втором мы изначально имеем дело с “фальшивкой” и должны ориентироваться не столько на реальный язык выбранной автором поры, сколько на то, зачем этот язык нужен автору и как именно он его воспроизводит; он может, к примеру, утрировать какие-то его черты в своих целях.

Итак, перед нами книга (или ее фрагмент), написанная устаревшим языком. Как ее переводить? Первое, что приходит в голову, – это почитать русские книги, созданные примерно в то же время, и подражать в переводе их языку. Однако наша проза, скажем, XVIII века выглядит заметно архаичнее соответствующей английской. Вся история русской художественной литературы укладывается примерно в три столетия; англоязычная существует гораздо дольше (не говоря уж о том, что она гораздо разнообразней). Поэтому для создания нужного впечатления переводчику лучше взять за образец отечественную прозу более поздней эпохи, чем та, которой принадлежит оригинал.

Однако безупречно воспроизвести язык какой бы то ни было конкретной поры весьма трудно. Хотя среди переводчиков немало людей с филологическим и лингвистическим образованием, у нас все же особая профессия. Так что перед переводчиком несовременной книги сразу встает выбор: либо всерьез засесть за изучение родного языка нужной эпохи и потратить на это уйму времени и сил, либо смириться с неточностями и даже ошибками, которые неизбежно прокрадутся в перевод. Из двух этих опций я выбираю вторую, но с одной обязательной оговоркой. Допущенные вами языковые ошибки и неточности не должны быть грубыми – иначе говоря, они не должны быть заметны читателям, если только последние не являются специалистами по русскому языку соответствующей поры. Слава богу, таковых среди нашей публики пренебрежимо мало.

Чтобы меня не обвинили в непрофессионализме, поясню. Литература и перевод – не наука, и нашего господина, если он вообще у нас есть, уж точно зовут не Факт. Поэтому, если в переводе книги, вышедшей по-английски в 1852 году, мы употребим русское слово, впервые зафиксированное в печати в 1874 году, состава преступления в этом не будет; для нас и наших читателей есть вещи поважнее научного педантизма. Но это, конечно, не означает для нас полной свободы. Мы должны написать перевод на таком языке, чтобы читатели нам поверили, – вот наша главная цель. В представлении среднего образованного читателя существует несколько условно статичных вариантов “классического” русского литературного языка, а именно:

1. Язык допушкинской эпохи (Ломоносов, Фонвизин, Державин)

2. Язык Пушкина и Лермонтова

3. Язык Тургенева, Достоевского, отчасти Льва Толстого

4. Язык Чехова и Бунина

5. Язык “хорошей” прозы середины и второй половины ХХ века (в значительной степени это и есть язык классических переводов советской школы).

Это очень грубое приближение, но примерно из этого ряда и нужно выбирать ориентир для книги, написанной несовременным языком. При этом следует соблюдать несколько правил:

1. Не допускать явного стилевого разнобоя.

2. Не употреблять неологизмы, в том числе и синтаксические.

3. Не перебарщивать с архаизацией – например, крайне осторожно использовать старославянизмы.

К сожалению, удержаться в рамках языка определенной эпохи при работе над более или менее объемным текстом почти наверняка не получится; язык перевода все равно окажется гибридом устаревшего и современного литературного языка. Но для придания переводу нужного колера вполне может хватить и небольшой примеси характерных для соответствующей эпохи слов и оборотов – надо только умело распределить их по тексту и не нарушать три названных правила.

Третье из этих правил можно сформулировать чуть иначе: при архаизации необходимо избегать слишком ярких красок. В противном случае снова возникает риск разрушить ту иллюзию достоверности, о которой у нас уже не однажды шла речь. Если читатель увидит в переводе фразу вроде “Полно тебе, батюшка, сказки сказывать”, его дремлющая способность к критическому мышлению наверняка очнется. В том числе и по этой причине стилизовать большие фрагменты под язык № 1 из нашего списка практически невозможно (другая причина состоит в том, что читать такую прозу в наше время попросту слишком утомительно). Но и при подражании языку № 2 нужна известная осторожность. Одно дело заменять надо на надобно,

а вернулся на воротился, и совсем другое – писать вслед за Пушкиным вошед или соскуча[31]; это уже явный перебор.