Игра слов. Практика и идеология художественного перевода

Всякий раз, просыпаясь в лесу холодной темной ночью, он первым делом тянулся к спящему у него под боком ребенку – проверить, дышит ли. Ночи чернее преисподней, каждый новый день на толику мрачнее предыдущего. Словно безжалостная глаукома еще только-только зарождается, а мир вокруг уже начал тускнеть. Его рука мягко поднималась и опускалась в такт с драгоценным дыханием. Выбравшись из-под полиэтиленовой накидки, он сел в ворохе вонючей одежды и грязных одеял и поглядел на восток в поисках солнца, которого не было. Ночью ему снился сон. Во сне они бродили по пещере: ребенок вел его, держа за руку. Как пилигримы из сказки, проглоченные гранитным чудовищем и затерявшиеся в его чреве. Пламя их светильника отражалось в мокрых наростах на стенах. Вода негромко журчала в проточенных в камне отверстиях. Трудилась в тишине ежеминутно, час за часом, день за днем, год за годом. Без перерыва. Они ходили по пещере, пока не очутились в каменном зале с черным древним озером. На дальнем берегу сидело какое-то непонятное существо. Оно оторвало морду от воды, так что стала видна мокрая пасть, и уставилось на свет невидящими белесыми, словно паучьи яйца, глазами. Потом повело головой, будто стараясь унюхать то, чего не могло увидеть. Бледное, голое, полупрозрачное, припало к земле – алебастровые ребра отбрасывали гигантскую тень на камни позади. Его кишки, его бьющееся сердце. Мозги, пульсирующие в стеклянной колоколообразной черепной коробке. Повертело головой, затем глухо завыло, повернулось к ним спиной и беззвучно и неуклюже ускакало в темноту.

С первым проблеском света он поднялся и, оставив мальчика досыпать, вышел на дорогу, и сел на корточки, и стал изучать местность к югу от них. Ни души, ни звука, ни следа Божьего присутствия. Решил, что сейчас октябрь, но не был твердо уверен. Очень давно уже не вел календарь. Они двигались на юг. Еще одну зиму здесь не пережить. (Пер. Ю. Степаненко)

Не буду подробно анализировать этот перевод; отмечу только, что он выглядит гораздо традиционнее, чем оригинал. Стоило ли переводчице проявить смелость, чтобы сделать текст более нестандартным? Решайте сами, потому что ответ здесь зависит от вас. На мой взгляд, стоило как минимум отказаться от сильных знаков препинания (тире и двоеточия), попробовать хотя бы отчасти сохранить полисиндетон без запятых (а если бы редактору это не понравилось, сослаться на Толстого) и время от времени выделять причастные и деепричастные обороты не запятыми, а точками. Впрочем, давать советы легко, а переводить авторов с такой необычной техникой письма, как у Маккарти, чрезвычайно трудно. Здесь нужны отвага и терпение и изобретательность и очень очень покладистый корректор.

Заключение

Пересмотрел все это строго: противоречий очень много, но их исправить не хочу… Как обычно, лучше Пушкина не скажешь; вот разве что заменить “не хочу” на “не могу”…