Игры и люди

В Тибете, в Китае опыты шаманов оставили множество следов. Тибетские ламы распоряжались погодой, возносились на небо, исполняли магические танцы в облачении из «семи костяных уборов», пользовались заумным, звукоподражательным языком. Китайские даосы и алхимики Лю Ань и Ли Чжао-кунь летали по воздуху. Другие достигали небесных врат, расталкивали в полете кометы и взбирались по радуге. Но все это опасное наследие не мешало развитию критического мышления. Ван Чун разоблачал лживость речей, которые якобы произносят мертвые устами живых людей, впадающих в транс, или же колдунов, которые призывают их дух, «играя на своих черных струнах». Уже в древности книга «Го юй» рассказывала, как царь Чжао (515–488 до н. э.) спрашивал своего министра: «Письмена династии Чжоу утверждают, что Чжун-ли был послан вестником в недоступные области Неба и Земли. Как такое было возможно? Возможно ли для людей подниматься на Небо»? И министр объяснял ему, что такие явления носят только духовный характер. Праведный человек, умеющий сосредоточиться, достигает высшего познания. Он попадает в высшие сферы и спускается в сферы подземные, чтобы узнать там, «как вести себя, какие дела вершить». В том же тексте говорится, что он, подобно чиновнику, должен при этом следить, чтобы богам отводилось достойное их место, приносились жертвы, использовались принадлежности и церемониальные облачения, соответствующие времени года[49].

Шаман, человек одержимости, головокружения и экстаза, превращается в чиновника-мандарина, церемониймейстера, озабоченного соблюдением протокола и точным распределением почестей и привилегий, – это прямо-таки утрированная, карикатурная иллюстрация к свершившейся революции!

А) Переход

Если для Индии, Ирана и Китая у нас имеются лишь разрозненные признаки, показывающие, как техники головокружения эволюционировали в сторону методического контроля, то в других культурах есть и более многочисленные и более эксплицитные документы, позволяющие подробно проследить разные этапы этой капитальной метаморфозы. Так, в индоевропейском регионе противоположность двух систем долгое время проявлялась в оппозиции двух форм верховной власти, освещенной в работах Ж. Дюмезиля. С одной стороны, имеется верховный бог-Законник, следящий за соблюдением завета, точный, сдержанный, дотошный, консервативный, сурово-механический гарант нормы, права, регулярности; его действия связаны с добросовестными и по определению конвенциональными формами agôn'a – либо это равный поединок на турнирной площадке, либо беспристрастное применение закона в судебном заседании; а с другой – также верховный Неистовый бог, вдохновенно-грозный, непредсказуемый и парализующий своей экстатической властью, могущественный волшебник, чудотворец и оборотень, во многих случаях покровитель и заступник толпы беснующихся масок.

Между этими двумя аспектами власти – административным и молниеносным – по-видимому, долгое время шла конкуренция, не всегда с одними и теми же перипетиями. Например, у германских народов долгое время сохранял превосходство бог головокружения. Бог Один, чье имя, согласно Адаму Бременскому, равнозначно «бешенству», в главных мифах представлен настоящим шаманом. У него есть восьминогий конь, который даже в Сибири засвидетельствован именно как животное, на котором ездит шаман. Он превращается в любых зверей, мгновенно переносится в любое место, узнает обо всем от двух сверхъестественных воронов, Хугина и Мунина. Он девять дней и ночей висит на дереве, чтобы получить от него знание тайного языка рун, обладающего принудительной силой. Он основал некромантию, вопрошая мумифицированную голову мудреца Мимира. Более того, он практикует (по крайней мере, его в этом упрекают) seidhr, то есть настоящее шаманское действо, где есть и галлюцинаторная музыка, и ритуальное облачение (синий плащ, черная ягнячья шапка, белые кошачьи шкуры, посох, подушка из куриных перьев), и странствия в иной мир, и хор услужливых помощников, и трансы, экстаз и прорицание. С масочными обществами прямо связаны и воины-берсерки, превращающиеся в диких зверей[50]

.

Напротив, в Древней Греции, хотя отправная точка была той же самой, благодаря относительному обилию документов очень хорошо видно, сколь быстро и отчетливо шла эволюция, сколь широко и стремительно был достигнут успех, который из-за этого даже назвали чудом. Следует, однако, помнить, что это слово верно лишь при учете одного факта: полученные результаты – церемонии и храмы, любовь к порядку, гармонии, мере, идея логики и науки – выступают на фоне легенд, где действуют магические братства танцоров и кузнецов, циклопов и куретов, кабиров, дактилей или корибантов, буйные толпы страшных масок, полубогов-полузверей, в которых, как и в кентаврах, уже давно распознали эквивалент африканских инициатических обществ. Спартанские юноши изображали волков, точно так же как люди-пантеры и люди-тигры в Экваториальной Африке[51].