Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»

«Щит, веру святой римской церкви защищающий от ереси вальденсов или пикардов» стал кульминацией деятельности Генриха Инститориса, заявившего о себе на страницах этой книги с высоты положения нунция, посланника апостольского престола в регионе, оказавшегося на переднем крае борьбы католической церкви с ересью. Для большей весомости он упоминал все свои регалии, включая известные нам звания профессора святой теологии и инквизитора. Последнее, впрочем, было ему особенно дорого, поскольку «брат Генрих из Шлеттштадта» предпочитал использовать именно его, описывая запомнившиеся ему случаи из своей биографии.

«Я, инквизитор» (ego inquisitor…sum) пишет он, рассказывая о своем визите для освидетельствования стигматов сестры Лючии из Нарни. Это сочинение, представляющее собой причудливую смесь документов, посланий и проповедей, запечатлело в себе последнее большое начинание Инститориса, связавшее воедино борьбу с еретиками из числа «чешских братьев», осмысление исламской угрозы христианскому миру и усилия по распространению культа итальянских женщин-мистиков.

Последнее представляет наибольший интерес, если нас интересует эволюция взглядов человека, некогда написавшего Malleus maleficarum

. История santa viva, изложенная «братом Генриха из Шлеттштадта», позволяет понять его отношение к женщинам с точки зрения его религиозных представлений.

Первым бросается в глаза то, что собственные наблюдения Инститориса несколько противоречили общепринятым сведениям относительно биографии Лючии. Как отмечает Т. Херциг, инквизитор еретического нечестия описывал ее как «наисвятейшую деву» (в «Щите…» Инститорис использовал применительно к ней исключительно термин virgo. — Гр. Б

), что привносило определенную интригу, поскольку Эрколе I д’Эсте и его окружение не высказывались на тему девственности новоявленной святой ввиду трех лет, проведенных той в законном браке. Сама она настаивала на исключительной чистоте отношений с мужем и в качестве подтверждения длительного плотского воздержания рассказывала, что в супружеской постели между ними всегда лежало распятие[265] как некий сакральный барьер на пути возможной похоти. Процедура удостоверения в девственности не проводилась, и общими усилиями все старались обойти молчанием столь деликатную тему, принимая во внимание возможный удар по репутации и дальнейшим перспективам канонизации.

В этой ситуации согласованного взаимодействия Инститорис оказался смутьяном, решившим, что наличие стигматов требует полного набора превосходных характеристик. Дополнительный сумбур в его изложение вносила ошибка с возрастом Лючии. В «Щите…» упоминается, что «та жила как девственница на протяжении двадцати семи лет», хотя в действительности в 1500 г. ей исполнилось только двадцать четыре года[266]. Как мы помним по другим его книгам, «брат Генрих из Шлеттштадта» никогда не отличался особой точностью в ситуации, требовавшей оперирования числами.

Помимо собственных наблюдений автора Clypeus

содержит также перепечатку юридически оформленных документов, сообщающих о реальности произошедших чудес. Первый из них посвящен более раннему инквизиционному дознанию относительно предполагаемой святости и озаглавлен «Копия публичного освидетельствования касательно стигматов достопочтенной сестры Лючии» (Copia instrumenti publici super stigmata venerabilis virginis sororis Lucie).

Приводимый Инститорисом в его книге документ датирован 1497 г., и его подлинность была подтверждена нотарием по имени Эгидий де Циолис (Egidius de Cyolis). Сведения, полученные в ходе процедуры дознания, подтверждались также наличием двадцати свидетелей, включая герцога Феррары Эрколе I д’Эсте (в тексте указан как Hercules dux Ferrarie

). Главный вопрос заключался в выяснении подробностей обретения мистического дара: «В какие дни сии стигаматы от Христа приняла на себя» (in quibus diebus et stigmatibus ipsis a christo receptis in se)[267]. Наиболее вероятно, что инквизитор еретического нечестия спешил отбыть в Чехию и потому не стал дожидаться аналогичного заключения по итогам дознания, в котором участвовал сам, и уехал, захватив с собой копию более раннего Instrumentum publicum.