Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»

На последнее обстоятельство обратил внимание Э. Уилсон, предположив, что Георг Гольсер трактовал колдовство в духе канона Episcopi[314]. Предшественник Георга по кафедре Бриксена Николай Кузанский возглавлял епископский суд над двумя старухами, якобы поклонявшимися богине Ричелле с зооморфными чертами — волосатыми руками, которыми богиня притронулась к щекам своих поклонниц. Об этом эпизоде поведал сам епископ в своей проповеди накануне Великого Поста 1457 г., интерпретируя показания обвиняемых с позиций канона Episcopi[315]. Учитывая то обстоятельство, что католическая церковь представляла собой в высшей степени консервативную и авторитарную организацию, в которой епископская администрация олицетворяла собой значимость и незыблемость ее институтов, можно утверждать, что значение подобного прецедента было очень велико.

Как показал процесс против Хелены Шоберин, позиция епископской администрации была консолидированной. Об этом можно судить по ситуации на слушаниях дела, когда на вопросы Инститориса заявил протест представитель Георга Гольсера — приходской священник из Матрая Христиан Турнер (Christian Turner). Э. Уилсон указывает, что у нас есть все основания считать, что епископ Бриксена полагал, что задача инквизитора еретического нечестия заключается исключительно в чтении проповедей о новой угрозе христианской вере[316].

Эта ситуация позволяет сделать вывод о том, что основное значение буллы Summis desiderantes affectibus в части, где содержится описание преступлений, совершаемых с помощью магии, заключалось в преодолении канона Episcopi. Другими словами, Инститорис с помощью этого документа пытался убедить своих оппонентов в том, что злонамеренное колдовство (maleficia

) это не только магические путешествия и превращения, но и порча в самом широком толковании: от насланных болезней до уничтожения урожая, а также плотские отношения с инкубами. На местах такое расширительное толкование встретило сопротивление, для преодоления которого «брат Генрих из Шлеттштадта» взялся за перо сразу после своего фиаско в Инсбруке.

Кардинал и епископ Бриксена Николай Кузанский (Nicolaus von cuſa cardinal). Гравюра (типизированное изображение) из книги «Всемирная хроника» Хартмана Шеделя в издании Антона Кобергера. Нюрнберг, 1493

Формулировка ad futurum rei memoriam, которая должна была сделать буллу Иннокентия VIII сопоставимой с каноном

Episcopi, фактически не сыграла отведенной ей роли. Этот документ получил известность только в контексте Malleus Maleficarum. Наиболее показательно выглядит ситуация вокруг издания Directorium Inquisitorum Николая Эймериха, увидевшего свет в 1578 г. Издатель этой книги составил обширную подборку папских установлений о еретиках, но проигнорировали именно эту буллу Иннокентия VIII[317]. Зато среди прочих документов этой подборки есть краткое бреве того же понтифика, изданное в 1486 г. и посвященное принципам взаимодействия инквизиторов Ломбардии с епископом Бриксена[318]

. Этот документ трудно расценивать иначе, чем юридическое оформление победы Георга Гольсера в противостоянии с Генрихом Инститорисом. После такого завершения инсбрукской истории немецкому инквизитору только и оставалось, что посвятить себя писательскому труду. Чем он и занялся.

* * *

«Почтенным и мудрым господам, бургомистру и совету города Нюрнберг. Брат Генрих Крамер из ордена проповедников, доктор Священного Писания, папский посланец и инквизитор и т. д. [шлет] привет[319].

Этим авторским приветствием начинается письмо, предшествующее «Нюрнбергскому руководству». Содержание сочинения отступает на второй план в свете торжественного публичного жеста преподнесения: сам автор не стремился к широкому распространению «Книги», но, тем не менее, она выполняла важную коммуникативную функцию, являясь частью обращения инквизитора к официальным лицам имперского города Нюрнберг.

Как отмечает Р. Эндерс, Инститорис в «Книге» периодически апеллирует к авторитету папы римского, но пишет исключительно о светском суде, даже не упоминая возможности инквизиционного расследования злонамеренного колдовства[320]. Фактически, став вольным имперским городом, Нюрнберг вышел из-под юрисдикции епископа Бамбергского, что сузило возможности для деятельности духовных судов. Вместе с тем статус «инквизитора еретического нечестия», которым чрезвычайно гордился «брат Генрих из Шлеттштадта», обязательно упоминая его во всех своих письмах и сочинениях, давал ему возможность проводить все действия, упомянутые в булле Иннокентия VIII.