История моих книг. Партизанские повести

Вот почему порфиры озера Джамбай подобны глазам киргизов, из-под малахаев глядевших на Запуса…

Но темнее и душнее Экибастукских шахт домишки мещан. И не киркой Запуса сделать здесь забои. Остра кирка на каменный уголь, а черные пласты в домишках тверже железа.

На юго-запад в Каркаралинск, на юго-восток в Семипалатинск, к могиле Ак-Тау, к гористой долине реки Тесте-Карасу, по вьючным тропам за Каркаралинском к Спасскому медеплавильному заводу, другими вольными степными трактами — ожесточенно, с переливчатым звоном, развертывалась и рвала, тянула и опрокидывала, цепляла и чертила пятиугольники на шапках, — к пристаням, где народные пароходы стоят под парами, — пружина золотоволосых слов Васьки, Василь Антоныча, Баскэ, комиссара Запуса…

Монголии глухие земли, камень, песок да ветер!

"Приказываю немедленно, объединив свои силы, двинуться в местности, занятые отрядами Казагранди. Войти в ближайшие сношения с ханом Балихановым.

Беспощадно наказываю изменников родине… Атаман, ради бога, прошу…

В народе мы видим разочарование, недоверие к людям, ему нужны имена известные, дорогие, чтимые. Такое имя одно лишь — законный хозяин земли, Император Всероссийский Михаил Александрович.

Монгольским племенам, где бы они ни жили, как со стороны русской, так и со стороны китайской революции грозит смертельная опасность… Борьба в объединении племен внешней и внутренней Монголии, управляемой ныне Богдыханом… объединение всех племен и верований монгольского корня в одно серединное государство, возглавляемое императором из кочевой маньчжурской династии…"

Таково было второе письмо генерала барона Унгерна, таковы воззвания Осведомительного отдела штаба отдельного конного урянхайского отряда войск генерала барона Унгерна.

Письмо было к атаману Трубычеву, воззвания к казакам и киргизам племени Балиханова.

Письмо вручил монгол Цан-Вану. Щелкая серебряным с золотыми вензелями портсигаром, он угощал атамана американскими сигаретами. Портсигар подарил ему барон. Веки Цан-Вану припухшие, цвета солодкового корня.

Он рассказывал о том, как Богдыхан милостивым приказом, данным в Урге, по высоким заслугам наградил русского генерала барона потомственным великим князем Дарван-хошей Цан-Ваном в степени хана. Ему предоставляется право иметь паланкин зеленого цвета, красновато-желтую курму, желтые поводья и трехочковое павлинье перо с присвоением звания: "Дающий развитие государству Великий герой".

Три дня пастухи кололи скот для угощения… зеленую бобовую чени привезли из Шанхая. Сто американских генералов говорили речи Богдыхану и барону. Великие пиры встречают великих героев, атаману будет подобная встреча.

Цан-Вану обернут кушаком в целый кусок шелка. Он говорит рассудительно, и совершенно плавны его движения. Чтоб позлить гостя, атаман долго не отвечает ему. Сдергивает пропотевший под мышками френч. Монгол смятенно смотрит в пол.

— Генерал будет писать Великому герою?

— Иди к черту, собака!.. Надоели. Как волки после случки, разбежались кто куда. Почему барон хан, а я… Чего вы мне врете все!.. Сколько тебе барон заплатил, послав сюда?… Вели-икий геро-ой! Едрена мать! Ступай к Чокану, он тоже ха-ан…

Атаман положил голову на седло. Седьмой год голова отдыхает на кожаной подушке седла, седьмой год над глазами прокуренное небо палатки. Жирномозглые генералы, учителя и чиновники-министры, офицеры аристократы в штабах: опять то же самое. Поднявшие восстание казаки превращены в палачей, их приучили расстреливать и пороть. Чиновники почтово-телеграфных контор, вдруг превратившиеся в министров, возмущаются казачьим варварством. Сибирское правительство стыдилось принимать атаманов.

Трубычев раздраженно гладит барабан револьвера.

У пятившегося к дверям монгола видны зеленые задники сафьяновых сапог.

Разве стал бы так пятиться солдат!

— Великое монгольское царство. Ступай к Чокану, соболька!.. Сволочи-и! Не хочу гнать людей через пустыню. Куда меня послали? Запуса преследовать? А помощь где?…

Отряд атамана редеет.

Олимпиада здесь. Зачем ее? А прогнать — скучно. Дикое одиночество — и власть…

Женщины: и зачем они нужны в степи? Атаман думает: а ведь, возможно, женщины в революцию были только шпионками. Вечная необходимость обманывать мужчин, подозрительных и деспотичных, приучила их к лиси и пустым разговорам. Атаман делал всегда наоборот, если женщина предлагала ему какое- либо решение. Правда (он косо и скупо ухмыляется), предложений было мало. Ему большей частью приказывали, а он не исполнял приказаний.

Атаман написал в город письмо, чтобы погоня направилась в степь к пескам и к долине, называемой Огород богородицы. Штабс-капитан Полащук диктовал это письмо. Штабс-капитан спросил женским голосом:

— В долине Огород богородицы трудно будет бороться, господин генерал?

— Мы придем туда вперед красных.

— Нас уже два раза… наши мелкие отряды два раза были разбиты там мадьярами.

— Довольно бабьих разговоров! Я приказываю! Хан поддерживает мое ходатайство.

— Казаки плохо сорганизованы, генерал.

— Пишите: немедленно выступать!..

— Слушаюсь, генерал.