Когда эти странныя письма сдлались достояніемъ публики, они ни въ комъ, кром интимныхъ друзей, не вызвали къ себ сочувствія. Особенно возмущены были люди либеральнаго склада мыслей, недавніе поклонники Гоголя. Они увидли въ книг его измну его прежнимъ честнымъ убжденіямъ, уввдли ложь и подлость. Всего энергичне такое отношеніе выразилось въ письм Блинскаго къ Гоголю. Самъ фанатикъ по темпераенту, самъ больной и измученный жизненной борьбой, критикъ много злого и несправедливаго сказалъ Гоголю, уже стоявшему одной ногой въ могил. Въ этомъ столкновеніи двухъ великихъ современниковъ сказалось все русское общество, съ различными полюсами его тогдашняго міровоззрнія.
Блинскій написалъ Гоголю, что прежде "любилъ его со всею страстью", видя въ немъ надежду, честь, славу русской земли, "одного изъ великихъ вождей ея на пути сознанія, развитія, прогресса". Теперь отъ этой страсти осталось "презрніе и ненависть", такая же страстная… Книгу Гоголя онъ назвалъ "хитрой, но черезчуръ нецеремонной продлкой для достиженія небеснымъ путемъ чисто-земной цли". Онъ съ негодованіемъ остановился на выраженіи: "ахъ, ты — невымытое рыло!"… He вникая въ истинный смыслъ этой грубости, онъ назвалъ Гоголя проповдникомъ кнута, апостоломъ невжества, поборникомъ обскурантизма и мракобсія; онъ нападаетъ на религію Гоголя: "не истнной христіанскаго ученія, говоритъ онъ, a болзненной боязнью смерти, чорта и ада ветъ изъ вашей книги; онъ высмялъ стиль книги, онъ указалъ на слухи о томъ, что книга Гоголя написана была имъ для того, чтобы попасть въ наставники цесаревича…
Въ отвтъ на эту «критику», жестокую и незаслуженную, и на другія подобныя же написалъ Гоголь свою "Авторскую исповдь". Глубокою горестью, тоской проникнуто это, ясное по мысли, спокойное по изложенію сочиненіе. Гоголь умиралъ, непонятый современниками и потерявшій надежду, что они его поймутъ, что ему простятъ за промахи, что поблагодарятъ за то страстное желаніе принести пользу родин, которое руководило имъ въ жизни и которое онъ перенесъ въ свои сочиненія. У грядущихъ поколній проситъ онъ въ своей трогательной "Авторской исповди" справедливости и милости…
Гоголь принадлежалъ къ характерной для Россіи семь людей "алчущихъ правды"- «счастливаго» довольства собой ему не было дано въ удлъ. Въ этомъ заключается его
Въ этомъ отношеніи, онъ совершенно не похожъ на Пушкина, — y того душа была въ равновсіи, въ ней не было того раздвоенія, которое исковеркало Гоголя.
Если мы вглядимся въ Гоголя, какъ въ «писателя», — мы и здсь увидимъ ту же раздвоенность: «художникъ-реалистъ» и "моралистъ-проповдникъ" не слились въ его лиц. Пушкинъ никогда не брался «учить» людей добру, и, тмъ не мене, училъ ихъ, пробуждая добрыя чувства. Онъ никогда не подчинялъ своего творчества морали и высоко держалъ свое знамя писателя, — Гоголь, наоборотъ, проповдникъ, по призванію съ дтскихъ лтъ, и великій художникъ — по таланту, хотлъ принести въ жертву морали свой прирожденный талантъ, — но оказался не въ состояніи «учить» людей такъ, какъ хотлось ему. Трагедія его литературной карьеры и заключается въ томъ, что, когда, подъ вліяніемъ Пушкина, въ немъ «моралистъ» уступилъ «художнику», онъ написалъ свои безсмертныя произведенія, — онъ былъ ими недоволенъ. Когда же «моралистъ» въ немъ побдилъ «художника», онъ сталъ печатать такія вещи, которыя нравились ему, но перестали нравиться другимъ и встрчены были укоромъ. Эта двойная борьба со своей душой и своимъ талантомъ была причиной несчастья его жизни. Это былъ съ дтства "отравленный талантъ", который творилъ трудно, — кровью сердца и слезами очей своихъ.
Даже свтлую и свободную любовь Пушкина къ "земл онъ до боли заострилъ своей проповдью состраданія къ ближнимъ. Эта любовь перестала быть свободной и радостной.
Въ цнной работ проф. Д. Н. Овсяннико-Куликовскаго: «Гоголь» мы найдемъ указаніе еще другихъ психологическихъ причинъ гоголевскихъ неудачъ, найдемъ и очень мткую характеристику особенностей его таланта и манеры письма.