История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Отношеніе критики.

Русская критика и публика восторженно приняла новое произведеніе Пушкина. Всхъ плнили описанія цыганскаго быта, заинтересовалъ и драматизмъ поэмы; отмтила современная критика и самобытность Пушкина въ отношеніи къ герою, отмтила на зависимость отъ Байрона лишь въ "манер пнсьма". Критикъ "Московскаго Встника" указалъ, что съ «Цыганъ» начинается новый, третій періодъ въ творчеств Пушкина, "русско-пушкинскій" (первый періодъ онъ назвалъ "итальяно-французскимъ", второй — "байроническимъ"). Совершенно справедливо отмтилъ критикъ: 1) наклонность Пушкина къ драматическому творчеству, 2) "соотвтственность съ своимъ временемъ", т. е. способность изображать "типичныя черты современности" и — 3) стремленіе къ "народности".

Если въ «Цыганахъ» Пушкинъ развнчалъ байроническій типъ въ обстановк бессарабскихъ степей, то въ "Евгеніи Онгин" поэтъ осудилъ его въ другой обстановк — въ шум столичной жизни и въ тиши русской деревни.

"Евгеній Онгинъ". Первоначальное отношеніе Пушкина къ герою.

Евгеній Онгинъ иметъ большое значеніе не только въ исторіи русскаго романа, но и какъ произведеніе, имющее автобіографическое значеніе. Образъ героя сложился въ воображеніи автора тогда, когда къ байронизму онъ относился уже вполн отрицательно. Но въ памяти его свжи были еще воспоминанія о своемъ недавнемъ увлеченіи англійскимъ поэтомъ. И вотъ, по его признанію, онъ пишетъ

"сатирическое произведеніе", въ которомъ иметъ цлью высмять "москвичей въ гарольдовыхъ плащахъ" — т. е. современныхъ ему юношей, корчившихъ изъ себя разочарованныхъ байроническихъ героевъ. Самъ Пушкинъ гршилъ этимъ еще недавно, и не скрылъ этой слабости въ своемъ роман.

Поэмы Байрона: «Донъ-Жуанъ» и «Беппо», въ которыхъ и къ героямъ, и къ жизни авторъ относится съ легкимъ юморомъ, задали тонъ первымъ главамъ пушкинскаго романа, — въ начал своего произведенія Пушкинъ такъ же подтруниваегь надъ Онгинымъ, быть можетъ, не предвидя элегической развязки романа, — вдь самъ онъ впослдствіи указывалъ, что въ начал "даль свободнаго романа", онъ "сквозь магическій кристаллъ еще неясно различалъ".

Байроническій «типъ» въ Евгеніи Онгин.

Если въ своихъ двухъ поэмахъ: "Кавказскій Плнникъ" и «Цыгане» онъ далъ трагическую "развязку" въ жизни русскаго «скорбника», то въ роман "Евгеній Онгинъ" онъ показалъ намъ всю жизнь этого типа, отъ дтства до того момента, когда въ жизни его наступаетъ крушеніе, «развязка»… Если въ двухъ первыхъ произведеніяхъ указаны лишь мелькомъ причины "разочарованія" героевъ, то здсь онъ даетъ намъ полный психологическій очеркъ развитія этого чувства въ сердц русскаго "байрониста".

Начало романа. Воспитаніе Онгина.

Начинаетъ Пушкинъ свой романъ съ того, что сразу вводитъ читателя въ глубь холоднаго, эгоистическаго сердца героя, который торопится въ деревню за наслдствомъ къ умирающему дяд. Этотъ отталкивающій образъ поэтъ такъ скрашиваетъ своимъ свтлымъ, добродушнымъ юморомъ, что отнимаетъ y читателя всю силу негодованія. Затмъ онъ раскрываетъ намъ, какъ сложился характеръ этого юноши. Онъ выросъ безъ любви, не зналъ родительской ласки, на рукахъ наемныхъ воспитателей… Его готовили къ свтской жизни, ему прививали только свтскія добродтели — знаніе французскаго языка и хорошихъ манеръ, умнье вести легкую, салонную болтовню. "Ребенокъ былъ рзовъ, но милъ" — таково первое мнніе "свта" о геро: мнніе, не идущее вглубь его сердца, a касающееся только его вншнихъ качествъ.

"Свтъ".

Когда онъ вступилъ въ "свтъ", онъ съ избыткомъ зналъ все, что требовалось условіями тогдашней "свтской" жизни:

Онъ по-французскн совершенно

Могъ изъясняться и писалъ,Легко иазурку танцовалъИ кланялся непринужденно…Чего жъ вамъ больше?

И свтъ вторично высказался въ его пользу: "онъ уменъ и очень милъ". Опять слово "милъ",

и опять — ни слова объ его сердц — его не нужно было для свтской жизни. Въ "свт" Онгинъ сумлъ себя поставить такъ, что его везд "замтили" — и въ кругу «золотой» молодежи, и среди «серьезныхъ» людей свта, ведущихъ за карточнымъ столомъ "важные споры", и въ кругу свтскихъ дамъ… Отдавая дань вку, Онгинъ интересовался модной тогда политической экономіей, и зналъ изъ сочиненій Адама Смита нсколько "ходячихъ истинъ". Это было «модно», — это было признакомъ "хорошаго тона"…

Содержаніе жизни Онгина.

Но не это заполняло его жизнь, — ловля женскихъ сердецъ, вотъ чмъ особенно прилежно занялся Онгинъ. И здсь ждалъ его успхъ. Пушкинъ помогаетъ намъ понять, откуда Онгинъ получилъ свои знанія:

Любви насъ не природа учитъ……Мы алчемъ жизнь узнать заранИ узнаемъ ее въ роман…Онгинъ это испыталъ.