История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Ложь — основа всей жизненной трагедіи Бориса.

"Мы не знаемъ, искрення, или лжива, эта рчь, — говоритъ ли передъ нами дйствительно-растроганный человкъ, или ловкій лицемръ; намъ ясно лишь одно, что это — рчь заблуждающагося человка. Если Борисъ думаетъ обмануть своихъ слушателей, то тотъ, кто подслушалъ разговоръ Шуйскаго съ Воротынскимъ, народные толки на Двичьемъ Пол, скажетъ, что обманывающимся является при этомъ онъ самъ, — этотъ искусный лицемръ. Если же Борисъ не лицемритъ, если онъ искренне говоритъ о себ, какъ о народномъ избранник, то заблужденіе его выступаетъ еще ярче. Поэтому рчь царя, полная мира и любви, полная такихъ свтлыхъ надеждъ, оставляетъ въ насъ тяжелое, тревожное впечатлніе. Царь говоритъ:

Да правлю я во слав свой народъ

Да буду благъ и праведенъ…

A намъ слышатся въ это время злобныя рчи Шуйскаго, слышится смхъ вародвой толпы…

Великій обманъ — таково общее впечатлніе, оставляемое въ насъ и сценой, гд выступаютъ бояре, и сценой, гд дйствуетъ народъ, и рчью царя… Смя лжи, посянное самымъ избраніемъ Бориса, рано, или поздно взойдетъ" (Ждановъ)…

b) главная часть. Отношеніе народа. Монологъ Бориса.

Въ "главной части" уже обнаруживаются вс результаты этой лжи. Изъ тихой монастырской кельи лтописца Пимена выходитъ самозванецъ. Пименъ, старикъ, чуждый мелкихъ интересовъ современности, возвысившіся надъ волной текущей жизни, произноситъ свой судъ Борису. Тмъ ужасне этотъ судъ, чмъ онъ чище, свободне отъ личныхъ интересовъ. Старый монахъ является воплощеніемъ народной совсти, возмущенной преступленіемъ царя и требующей возмездія. Такимъ образомъ, если недовольство бояръ и равнодушіе народа представляютъ собою историческія условія, благопріятныя для паденія Бориса, — то въ осужденіи его за содянное преступленіе, — осужденіи, очевидно, все растущемъ въ сознаніи народа — наростаеть новое, самое главное, условіе гибели Бориса — «нравственное». Изъ добродушно-безстрастнаго народъ длается теперь строгимъ судьей Бориса, судьей неподкупнымъ, не поддающимся даже на то добро, которое Борисъ творитъ, какъ правитель. Монологъ Бориса: "Достигъ я высшей власти" — рисуетъ весь трагизмъ его положенія: повидимому, онъ достигъ апогея своего величія, но счастья не обрлъ, — онъ видитъ, что какая-то неумолимая, злая сила подтачиваетъ его благополучіе… Въ толп, выкликавшей имя Бориса, не видно было любви къ нему, но не было и открытаго нерасположенія къ нему, — теперь мы узнаемъ, что народное настроеніе успло выясниться и опредлиться не въ пользу Бориса. Призракъ народнаго избранничества разсялся. Борисъ увидлъ передъ собой народъ, готовый врить всякой сплетн, всякой клевет, если только эта клевета касалась его, Бориса" (Ждановъ).

Вотъ почему въ душ его нть покоя: къ тому же совсть мучитъ его за содянное злодяніе. Но онъ еще не понимаетъ, что и голосъ народа, и голосъ его совсти- это наростающее возмездіе за преступленіе.

Отношеніе бояръ къ Борису.

Въ дом Шуйскаго собираются бояре. Въ рчахъ присутствующихъ чуется уже, что измна Борису готова; боярамъ ршительно нтъ дла до преступленія Бориса, — они руководятся только политическими соображеніями; чтобы свалить ненавистнаго имъ «выскочку», они готовы мутить народъ и перейти на сторону самозвавца. Событія развертываются все быстре и быстре. Но вотъ, сознаніе Бориса проясняется, — теперь онъ вс свои бды объясняетъ тмъ, что "прогнвилъ небеса", и онъ ждеть кары трепеща отъ мысли, что оно коснется и его дочери ("Безвинная! Зачмъ-же ты страдаешь?), и его сына (Ты невиненъ… A я за все одинъ отвчу Богу!).

е) Заключеніе. Отношеніе народа. Состояніе души Бориса.

Въ заключительной части — развязка всхъ тхъ положеній, которыя намчены въ пролог: народъ по отношенію къ Борису принимаетъ явно-враждебное положеніе: потшается надъ его приказаніемъ предать "анаем" самозванца ("пускай себ проклинаютъ; царевичу дла нтъ до Отрепьева"); устами юродиваго народъ въ лицо Борису говоригь, что онъ "зарзалъ" Дмитрія. На эти слова Борисъ можетъ только простонать: "оставьте его. Молись за меня, бдный Николка". Двойная борьба — съ самозванцемъ — на окраин государства — и со всей «землей» въ сердц государства, въ Москв, ему не подъ силу. Оттого, даже побда, одержанвая имъ надъ самозванцемъ, его уже не радуетъ: онъ чувствуетъ, что это торжество кратковременное,-

"Онъ побжденъ — какая польза въ томъ?"

Даже попытка обратиться къ воинскимъ талантамъ Басманова недолго ласкаетъ его надеждой: родовитое боярство, съ его мстничествомъ, не уступитъ власти Басманову, да и народъ не окажетъ ему поддержки.