История социологической мысли. Том 2

Хотя Сорокин и высказывался expressis verbis[599] за соединение этих трактовок, за сохранение между ними равновесия, а в собственной исследовательской практике долго избегал односторонности, тем не менее в той ситуации, которая существовала в социологии в то время, когда он формулировал и реализовывал свою программу интегральной социологии, его взгляды были критически направлены прежде всего против ориентаций «чистого эмпиризма» и «чистого рационализма» и в защиту правомерности «чисто интуитивной» ориентации. Кроме того, со временем критика эмпиризма в социологии Сорокина становилась все более радикальной, а вера в интуицию и вдохновение росла.

Необходимость выхода за пределы эмпиризма и рационализма автор интегральной социологии объяснял тем, что самые важные составляющие социокультурной реальности, каковыми являются великие религии, абсолютные этические системы и действительно великое искусство, совершенно необъяснимы в исключительно эмпирических и рациональных категориях; а также тем, что ни одна познавательная деятельность не может обойтись без интуиции[600]

.

Природа социально-культурной реальности

Концепция интегральной социологии Сорокина была тесно связана с его социальной онтологией, то есть рядом положений на тему социально-культурной реальности, находящихся в оппозиции к тем, которые были приняты, осознанно или нет, за исходный пункт в критикуемой им американской социологии. Конечно, речь идет об уже упомянутом выше утверждении о многомерности исследуемого социальными науками мира, но и не только об этом.

По меньшей мере столь же важным было и следующее положение (непосредственно отсылающее к немецкому неокантианству и, вероятнее всего, также и к русской субьективной социологии Михайловского и Лаврова) о том, что социокультурная реальность принципиально отличается от природной реальности, в связи с чем изучающие общество науки не могут полностью копировать определения и методы естествознания, так же как они не могут ограничиваться только описанием фактов (особенно если социология должна быть

наукой par excellence обобщающей). Сорокин отмечал при этом, и не без основания, что представители этих наук, ищущие для себя образцов в естествознании, de facto плохо его знают, что приводит к тому, что «одержимость подражанием» в их случае дает результаты, которые не соответствуют ни обязательным стандартам науки о природе, ни тем более тем стандартам, которым должно соответствовать гуманитарное знание.

Принципиальная разница между природными фактами и фактами социокультурными заключается в том, что с последними всегда связаны значения

и ценности, что приводит к тому, что идентичные с точки зрения своих физических черт вещи могут значительно отличаться друг от друга, в то время как вещи с точки зрения тех же физических черт очевидно разные могут быть для людей одним и тем же. В результате этого категории естественных наук (такие, как время, пространство, связь, причинность, случайность, движение, изменение и т. д.) оказываются в целом непригодны для описания социокультурных фактов[601]. Именно поэтому их следует заменить другими категориями, которые будут в реальности «параллельны» категориям естествознания, но соотносимы с природой исследуемого предмета. Так, например, естественно-научные категории времени и пространства должны быть заменены на категории социокультурного времени и социокультурного пространства, а, скажем, природная категория причинности – категорией значимо-причинной

связи и т. д.[602] По мнению Сорокина, это должно было стать естественным следствием открытия своеобразия социокультурной реальности, исследуемой социальными науками.

Третье принципиальное положение, касающееся этой реальности, можно назвать положением ее органичности. И все же это не значит, что Сорокин принимал традиционную концепцию общества-организма. Совсем наоборот, он был ее решительным критиком как по причине ее связи с натурализмом, ищущим поверхностные сходства между реальностью социальной и природной, так и потому, что она содержала крайне детерминистское понимание социальной реальности, чего Сорокин принять никак не мог. Еще важнее, вероятно, то, что Сорокин не мог быть органицистом и потому, что не считал ни общества, ни культуры совершенно интегрированными целостностями. По его мнению, с точки зрения степени интеграции они значительно друг от друга отличаются, что было для него важной проблемой, понимание которой отдалило его от функционализма. Важную роль в интегральной социологии Сорокина играло понятие скопления или массы (congeries), то есть такого социального или культурного единства, которое, возникая по причине случайных и чисто внешних обстоятельств, лишено более сильных внутренних связующих компонентов.