История социологической мысли. Том 2

С тех же самых позиций автор Die Gesellschaft der Individuen привычно полемизирует с психологами, в том числе и Фрейдом. Он вменял им в вину ту же самую склонность оперировать фикцией homo clausus и недооценку социальной укорененности человеческой личности, а также неисторическое понимание человека и отсутствие понимания того, что социально обусловленным изменениям подвергается не только человеческое сознание, но и сфера влечений и эмоций

[666]. Ошибка психологов состоит прежде всего в том, что на основе лабораторных наблюдений за современным человеком они пытаются выстроить представление о психической жизни вообще, исходя из предположения о том, что она не подвергается никаким принципиальным изменениям в ходе истории. Элиас писал: «Здесь не проводится различия между исходным материалом природных влечений, действительно не очень заметно меняющимся по ходу всей истории человеческого рода, и теми все более упрочивающимися структурами и путями, по которым с первого дня направляется психическая энергия в результате взаимодействия с другими людьми»[667].

Невозможно понять человеческую психику, не принимая во внимание этих отношений, но и отношения эти абсолютно непонятны до тех пор, пока их рассматривают в отрыве от психических переживаний людей. Психогенеза не существует без социогенеза, и наоборот. Процесс цивилизации заключается в «структурной трансформации психики», но одновременно являясь и трансформацией знания, экономики, социальных структур и отношений власти. Не стоит искать какой-либо первопричины и задумываться о том, какой фактор является самым важным. Речь идет о понимании этого процесса как многоаспектного целого

.

Образ социологической теории Элиаса был бы крайне неполным, если бы мы не задержались на том, как он представлял себе этот социальный контекст, в котором непрерывно находится человеческий индивид, понимаемый как homo non clausus. Для Элиаса знаменателен отказ от использования двух понятий, которыми социологи привыкли весьма часто пользоваться, а именно от понятий «система» и «интеракция». Отказ от первого из них кажется сам собой разумеющимся, так же как и предельная сдержанность в использовании понятия «структура». Очевидно, оно не подходило к гераклитовскому по духу видению социальной действительности как процесса, поскольку было ярким примером критикуемой Элиасом

Zustandreduktion.

На первый взгляд может показаться, что ему могло бы подойти понятие интеракции, тем более что оно неоднократно служило социологам для выражения подобных интенций и отказа от представления общества в качестве бытия sui generis. Тем не менее у Элиаса и речи нет об интеракции[668]

; он предпочитает говорить просто о взаимозависимости, что в его случае представляется весьма обоснованным. Во-первых, рассуждение об интеракции вовсе не гарантирует освобождения от рамок homo clausus, поскольку ее вполне можно представить себе как встречу индивидов-монад, каждый из которых снабжен собственным принципом движения. Элиас же именно этого и хотел избежать. Во-вторых, концентрация на интеракции неизбежно приведет нас на микросоциальный уровень и заставит поверить, что именно там скрываются ответы на принципиальные вопросы социологии, в то время как Элиаса не меньше интересовали и макросоциальные процессы. Ему настолько же важно было преодолеть оппозицию микро- и макроуровней анализа, как и оппозицию индивида и общества, бытия и сознания и т. д. В-третьих, принципиальным вопросом всегда для него оставался исторический контекст, в котором происходят все действия и взаимодействия. Основным фактом является не то, что мы действуем и влияем друг на друга, а то, что мы многократно зависимы от других людей (и не только от тех, с которыми входим в непосредственный контакт). В-четвертых, в отношениях между людьми Элиас видел отношения власти, поэтому его не могло устраивать то, что теории интеракции часто исходят из симметрии этих отношений. Поэтому Элиаса нельзя отнести к интеракционистам, хотя его с ними и сближали как критика некоторых социологических направлений, так и направление отдельных его исследований (в частности, его характеристика феномена этикета напоминает во многих местах последующие исследования Гофмана).