История социологической мысли. Том 2

Согласно уже знакомой нам философии Знанецкого, эти системы не могут считаться ни объективно существующими, ни произвольно определяемыми исследователем. Соответствующие «предложения» исследователь получает от исторической практики или – что сводится к тому же самому – от культуры. Например, «‹…› относительную значимость свойств объекта, как и относительную его реальность, можно эмпирически определить только по отношению к человеческому опыту и деятельности. Если объект чаще выступает в опыте как материальный, нежели религиозный или эстетический, если его физические свойства являются именно тем, к чему чаще всего обращается человеческая деятельность и которые становятся опорной точкой самых многочисленных и самых важных теоретических и практических проблем, тогда эти физические качества доминируют в нем, не исключая, впрочем, других»[700].

Принцип выделения «закрытых» или «ограниченных» систем – основной в любой научной деятельности (а также практической деятельности, хотя на системы, создаваемые на дотеоретическом уровне, ученый не может некритически опираться) – имел важные последствия для всего способа занятия наукой у Знанецкого. Во-первых, он объясняет то большое (по-видимому, преувеличенное) значение, которое Знанецкий придавал всяким классификациям и таксономиям, а также строгому соблюдению разграничения компетенций между отдельными дисциплинами и группами дисциплин, изучающими различные классы явлений, то есть различные виды ограниченных систем. Во-вторых, этот принцип объясняет в значительной степени критическое отношение Знанецкого к традиционной социологии, пытающейся создать синтетическую картину общества и исторического процесса как единого целого, то есть сделать то, что ex definitione невозможно, поскольку целое является «неописуемым и необъяснимым». Таким же бесплодным считал Знанецкий и стремление психологии к тому, чтобы охватить психическую жизнь индивида как целое. Этого рода попытки доказывали, по его мнению, непонимание самих основ научной работы, которая начинается с абстрагирования от тех неисчислимых связей, в которых может проявляться каждый конкретный объект. Ученый занимается определенными системами, а для Знанецкого, о чем речь еще впереди, общество как таковое системой не является. В связи с этим можно согласиться с Доном Мартиндейлом, который утверждает, что Знанецкий осуществил в социологии генерализацию понятия системы, которое вначале относилось к «общественному организму» как таковому, столь важного для дальнейшей эволюции функционализма

[701].

3. Социологические устремления Знанецкого

Научные идеи Знанецкого нашли самое полное применение в его социологических работах, на которых он сосредоточился после встречи с Томасом.

Значительная часть огромного творческого наследия Знанецкого-социолога представляет собой как бы очередные версии и части одной и той же книги – так и не законченного «Трактата о систематической социологии». Первый набросок этой книги (если не считать «Методологических заметок к „Польскому крестьянину“») – это «Введение в социологию». Самую же ясную формулировку основных идей представляет The Method of Sociology (1934). Изложение позиции, к которой он пришел в конце жизни, содержат «Науки о культуре. Рождение и развитие» (Cultural Sciences. Their Origin and Development, 1952) и «Социальные отношения и социальные роли» (

Social Relations and Social Roles (1965), то есть изданный посмертно фрагмент незавершенной «Систематической социологии» (Systematic Sociology). Работы «Законы социальной психологии» (The Laws of Social Psychology

, 1925) и «Социальные действия» (Social Actions, 1936) – это обширные части того же трактата. Глоссами к нему являются также в значительной мере: «Социология воспитания» (1928–1930, 2 т.), «Современные люди и цивилизация будущего» (1934), «Социальная роль человека знания» (The Social Role of the Man of Knowledge, 1940) и даже «Современные национальности. Социологическое исследование эволюции наций» (Modern Nationalities. A Sociological Study of How Nationalities Evolve, 1952). Менее тесно связана с ним работа «Город в сознании его жителей» (1931), почти единственный после «Польского крестьянина» экскурс Знанецкого в область эмпирической социологии, и некоторые другие небольшие работы.